Виталий Пенской - «Ливонский» цикл

Поход « лехкой » рати Курбского начался, если судить по псковским летописям, сразу после Троицы, которая в том году пришлась на 2 июня. Реннер, правда, указывает, что русские вторглись в Йервенское фогство 27 мая и сожгли несколько хуторов-мыз и поселений в трех немецких милях от Вайсенштайна (русская Пайда, нынешний эстонский Пайде), но неизвестно, имел ли этот отряд отношение к Курбскому. Сам Курбский потом вспоминал, что его войско в июне дважды ходило в Ливонию.

В первый раз русские объявились под Вайсенштайном-Пайдой, «от Дерпта осмьнадесять миль, на зело богатые волости» . Если верить князю, он и его ратники наголову разбили четыре конных и пять пеших феннлейнов ливонцев, которыми командовал сам магистр. Правда, здесь надо заметить, что, согласно ливонским документам, Кеттлер в конце апреля был в Ревеле, а затем с мая до конца сентября курсировал между Ригой и Динамюнде, наведываясь время от времени в Ашераден и Пернов — то есть по ливонским меркам был довольно далеко от района действий Курбского. Более того, Реннер сообщал своим читателям, что 12 июня под Оберпаленом четыре феннлейна кнехтов атаковали русский отряд и побили его, положив на месте два десятка русских. Так что разобраться в этом тумане войны, кто кого победил, сегодня довольно сложно.

Второй поход Курбского состоялся спустя полторы недели после первого. На этот раз он объявился со своими полками под Феллином (по данным Реннера, это произошло 22–24 июня 1560 года), где, если верить князю, он побил старого магистра Вильгельма фон Фюрстенберга, после чего «возвратихомся с великим богатствы и корыстьми» в Юрьев-Дерпт. Всего же, похвалялся потом перед польскими и литовскими панами Курбский, он «седм, або осемь крат того лета битв имехом великих и малых, и везде за Божиею помощию, одоление получахом…» .

Оставим на совести Курбского его утверждения о блестящих победах, которые он одержал над ливонцами в июне 1560 года во время своих молниеносных рейдов в Центральную и Северную Ливонию — все равно они померкли перед результатами нового похода князя Мстиславского.

По словам составителя официальной русской версии Ливонской войны (летописный рассказ явно строился с активным использованием материалов разрядного делопроизводства),

«того же месяца (в мае 1560 года — прим. авт.) отпустил государь в Немцы воиною и з болшим нарядом к городом бояр своих и воевод за их (ливонцев — прим. авт.) многие неправды и за порушение крестьянские веры и возжжение образов божиих, и святых всех (любопытный пассаж: выходит, что русские полки отправлялись в своего рода крестовый поход! — прим. авт.) и за все их неисправление пред государем и за то, что королю городки многие позакладывал и поздовал и сам (здесь речь идет о магистре ордена — прим. авт.) х королю ездил и со всею землею прикладывался и против государевы рати помочь емлет и из Заморья наимует».

Состав рати лучше всего характеризует разрядная роспись:

«В большом полку бояре и воеводы князь Иван Федорович Мстисловской, да Михайло Яковлевич Морозов, да окольничей Олексей Федоровичь Адашев; да в большом же полку з боярином со князем Иваном Федоровичем Мстисловским воевода князь Федор Иванович Троекуров».

При Большом полку был и наряд, а «у наряду окольничей и воевода Данило Федоровичь Адашев да Дмитрей Федоров сын Пушкин Шефериков» . Кроме того,

«в большом полку воеводы для посылки князь Василей Иванович Барбашин, князь Семен Данилович Пронской, князь Дмитрей Федорович Овчинин».

В полку Правой руки воеводами были

«бояре князь Петр Иванович Шуйской да Олексей Данилович Басманов Плещеев; да в правой же руке князь Володимера Ондреевича дворецкой и воевода князь Ондрей Петровичь Хованской, да с служилыми тотары Михайло Лопатин».

Во главе передового полка стоял уже хорошо знакомый нам князь Курбский, а с ним были

«воевода князь Петр Иванович Горенской Оболенской; да в передовом же полку с тотары князь Иван Ондреевич Золотой».

Полком же Левой руки командовали

«боярин и воевода Иван Петрович Яковлев Хирон да ис Краснова воевода князь Григорей Федорович Мещерской; да с Иваном же Петровичем был в полку ис Красново Михайло Чоглоков».

Наконец, во главе Сторожевого полка стояли

«боярин и воевода князь Ондрей Ивановичь Ногтев Суздальской да из Юрьева воевода Иван Ондреевичь Бутурлин».

Нетрудно заметить, что костяк воеводского корпуса составляли опытные ветераны многих походов и боев, в том числе и ливонских: это и сам большой воевода, и воеводы князь П. И. Шуйский, и герои взятия Нарвы боярин А. Д. Басманов и окольничий Д. Ф. Адашев. И снова среди воевод мы видим боярина М. Я. Морозова, и все того же Курбского. Большую честь, что и говорить, решил оказать ливонцам грозный царь. Жаль только, что летописец, говоря о задачах, поставленных перед Мстиславским и его товарищами, ограничился стандартной фразой из воеводского наказа:

«Над Немцами воиною промышляти, как милосердный бог помочь подаст и утвердит».

Исходя из числа сотенных голов, которые «ходили» под перечисленными воеводами (а было их ровным счетом 70 — в полтора с лишком раза больше, чем было в зимнем походе), то на этот раз войско князя Мстиславского насчитывало около 20 000 или несколько больше «сабель» и «пищалей» — и это не считая обозной прислуги и посошных людей, с которыми русская рать вполне могла иметь 30 000–35 000 или даже больше «едоков». Конечно, это не 30 000 конных и 10 000 пеших ратников, о которых писал Курбский, и тем более не 150 000 московитов, упомянутых у Реннера, однако рать Мстиславского была чрезвычайно велика — и не только по ливонским меркам.

Это огромное войско сопровождал не менее впечатляющий наряд. Сам Кеттлер в письме рижским ратманам сообщал, что московиты везли с собой 100 орудий. У Курбского речь шла о «делах великих» «четыредесяти» , не считая полусотни прочих, поменьше. Цифры Кеттлера расшифровал словоохотливый Реннер, согласно которому московиты располагали 15 fuirmorser , 24 grave stucke an kartouwen und nothschlangen — тяжелыми артиллерийскими орудиями (картаунами и нотшлангами), без учета более мелких feltgeschutte — мелкокалиберных полевых пушек.

Поражающие своей масштабностью военные приготовления московитов не могли утаиться от ливонских ландсгерров и гебитигеров. О том, что московские варвары готовятся к грандиозному наступлению, не догадывался разве что только слепой и глухой. Об этом свидетельствовала и возросшая активность мелких русских отрядов, набегавших то тут, то там на пограничные комтурства и фогтства ордена и владения рижского архиепископа. Об этом же говорили двойной поход « лехкой » рати Курбского и донесения шпионов и доброхотов из Юрьева и Ругодива о концентрации русских войск, подвозе провианта, фуража и амуниции, ремонте дорог и мостов и прочих военных приготовлениях.