Виталий Пенской - «Ливонский» цикл

Король тем временем продолжал гнуть свою линию, оставив заявление Ивана без внимания. В начале 1561 года в Москву прибыл очередной королевский эмиссар — Я. Шимкович. Он доставил Ивану грамоту с условиями, на основании которых король согласен был пойти на мировую. «И ты бы брат наш все тое, што межи нас нелюбовь множит, на сторону отложил, — писал Сигизмунд Ивану, — а о том помыслил, як бы межи панствы успокоенью статися, звлаща в земли Ифлянской, которой нам не годно переставать обороны чинить (выделено автором)».

Ответ Москвы на требование Вильно оставить Ливонию в покое был, естественно, отрицательным: государь наш взял свое, а не чужое; от начала та земля данная государей наших. Кстати говоря, эта позиция опиралась на прочный фундамент — ведь Юрьев-Дерпт был заложен в далеком 1024 году князем Ярославом Мудрым, пращуром Ивана Грозного, а новгородцы и псковичи брали дань с ливонских туземцев еще в те времена, когда о немцах и литвинах в тех краях и не слышали. Потому, продолжал Иван, «нечто похотят перемирья прибавити без Ливонские земли, ино с ним (с Сигизмундом — прим. авт.) о перемирье делати; а учнут в перемирье делати и о Ливонской земле, ино с ним перемирья не делати, а отпустити их (литовских послов — прим. авт.) без перемирья» по той причине, что, если « Ливонская земля ныне написати в перемирье, ино и вперед Ливонская земля с королем будет в споре (выделено автором)».

Этот фрагмент в послании Ивана Грозного литовскому «брату» подчеркнут не случайно. Московские дипломаты активно использовали в переговорах прецедентное право и приступали к работе, основательно вооружившись старинными грамотами и хартиями, в которых фиксировались те или иные права Москвы на оспариваемые земли. Потому-то московские переговорщики насмерть стояли за «единый аз» , чтобы не дать другой стороне в будущем ни единого шанса. Очевидно, по той же причине в Москве оставили без внимания и туманные намеки на возможность полюбовного раздела Ливонии между двумя государствами.

Возвращаясь к обмену грамотами между двумя государями в конце 1560 — начале 1561 года, отметим, что Иван прямо и недвусмысленно заявил Сигизмунду, что он готов «промышляти бы ныне безпрестанно над теми ливонскими городы, в которых городах литовские люди» . И ежели Сигизмунд «похочет за Ливонскую землю стояти» , тогда и он, Иван, в свою очередь, будет «за нее стоить, как хочет» .

Царево слово крепкое: что было сказано, то было и сделано. Разрядные записи, относящиеся к весне 1561 года, гласили, что «царь и великий князь перемирья с ними (литовцами — прим. авт.) утвержать не велел от лета 7070-го году, от благовещеньева дни» , то есть 25 марта 1562 года. 20 апреля 1561 года Иван отправил своих воевод в Псков, откуда им надлежало идти в Юрьев «воевати ливонские земли для того, что король вступаетца за ливонские земли и людей своих в ыные городки ливонские прислал» .

Согласно росписи, в тот поход были назначены воеводы

«по полком: в большом полку бояре и воеводы князь Петр Ондреевич Булгаков да Иван Меньшой Васильевич Шереметев. В правой руке воеводы князь Григорей Ондреевичь Булгаков да князь Григорей Федорович Мещерской. В передовом полку воеводы князь Иван Уразлый Ахметевичь Канбаров да Офонасей Михайлович Бутурлин. А в левой руке воеводы князь Олександра Иванович Ярославов Оболенской да Михайло Ондреев сын Карпов. В сторожевом полку воеводы Иван Иванович Очин Плещеев да Павел Петров сын Заболоцкой».

Вдобавок к ним из Острова с тамошними детьми боярскими был послан голова Иван Карамышев, которому было предписано «где ему велят быть, и он бы з детьми боярскими тут и был» .

Разрядная роспись позволяет сделать вывод относительно численности и задач, которые должна была решить рать князя Булгакова. Войску надлежало продемонстрировать Сигизмунду решимость Ивана защищать свои права в Ливонии всеми возможными, в том числе и военными, способами. Отсутствие отдельного наряда свидетельствует о том, что перед нами типичная «лехкая» рать, которая должна была совершить опустошительный рейд по ливонским землям, а незначительный местнический статус воевод говорит о том, что и войско было невелико — от силы 4000–5000 «сабель», чуть-чуть «разбавленных» немногочисленными посаженными на конь пищальниками. Любопытно, что М. Стрыйковский оценил численность московитского воинства аж в 108 000 человек!

Булгаков со своими людьми, закончив сосредоточение и приготовления к рейду, отправился в поход, если верить псковским летописям, «о рожестве Ивана Предтечи» , то есть 24 июня. Практически не встречая сопротивления (и кто бы его оказывал — власти того, что прежде называлось ливонской «конфедерацией», были полностью деморализованы, а магистр и Вильгельм Рижский продолжали интриговать, надеясь что-то выгадать в предстоящем разделе остатков ливонского «наследства»), русские ратники «воевали Немецкие земли начен от Ровного (Роннебурга — прим. авт.) до моря срединою, а сами здоровы вышли» . Из этой краткой летописной заметки можно сделать вывод, что полки Булгакова опустошили земли, прилегающие к занятым литовцами замкам Венден, Вольмар, Трикатен и Роннебург.

Разорив тамошние волости и уезды, Булгаков со товарищи пошел к морю, к побережью Рижского залива, а оттуда повернул к северу, пройдясь по землям, на которые претендовали датчане и шведы, не говоря уже о Сигизмунде. После этого, отягощенные сверх меры «животами» и пленниками, подданные Ивана возвратились к Феллину.

Сигизмунд тем временем попробовал перейти от слов к делу. Поскольку наемных войск в Ливонии было немного, да и из-за хронических задержек с выплатой «заслужоного» их боеспособность внушала сомнения, решено было созвать посполитое рушение. В марте 1561 года были разосланы соответствующие «листы»-оповещения литовским татарам, а в апреле — поветовым хоругвям и панских почтов. Сбор был назначен на 24 мая 1561 года, однако затем он был перенесен на 15 июня под предлогом отсутствия фуража. Однако и к этому сроку шляхта в массе своей не явилась. В начале июля Сигизмунд с сожалением писал наивысшему гетману Миколаю Радзивиллу Рыжему, что « еще нихто не поспешил ся, яко ж маем ведомост, же многие за сплошеньством и недбалостью своею и до сего часу з домов своих не выехали» . В общем, как это уже бывало не раз до того, сборы литовские оказались долги, и Булгаков со своими ратниками успешно реализовал бо́льшую часть задуманного плана набега.