Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Войско — важнейший элемент политического строя, государственного аппарата. Оно находилось в распоряжении великого князя, им управляли представители нобилитета, оно служило политическим целям феодального сословия.

Религиозные воззрения . Для более полной характеристики политического строя и лучшего понимания литовско-русских отношений уместно коснуться здесь вопроса о роли языческой идеологии в Литве и причинах ее столь длительного существования. Я не буду входить в детали вопроса о верованиях и обычаях, в чем после работ А. Ф. Мержинского, М. Альсейкайте-Гимбутиене, И. Балыса и других едва ли есть нужда [1834] О сходстве литовской и славянской языческой идеологии см. А. В. Успенская-1, стр. 17. . Выше уже отмечалось, что литовские (как и прусские) верования и обычаи во всем существенном сходны с древнеславянскими.

Общность литовских и славянских (позднее древнерусских) обычаев восходит к глубокой старине, когда оба народа были языческими и культ природы и предков составлял основу их воззрений.

Древняя Русь опередила Литву, и язычество в ней уходило в прошлое. Как говорил Кирилл Туровский: «уже бо не нарекутся богом стихии, ни солнце, ни огнь, ни источницы, ни древа». Но древние обычаи были живучи, и русский-христианин легко подмечал в Литве XIII в. то, во что верили его собственные деды и прадеды. В Литве существовали зримые остатки тотемизма. Волынский летописец писал, что Миндовг «в лес рощениа въхожаше, в ноу и не смеяше ни розгы оуломити» [1835] ПСРЛ, т. II, стб. 817. . Но остатки подобных воззрений долго жили и в Белоруссии [1836] Д. К. Зеленин-2, стр. 593–598, 628–629. . Вера в души предков — норма жизни в Литве [1837] М. Alseikaite-Gimbutienó-1, SS. 115, 116 и сл. , но ведь «навье» еще в 1092 г. тревожили покой и полочан. Вера в оборотней в Литве восходит еще к тому далекому времени, когда жители литовской земли назывались (по Геродоту) неврами и были известны греческому историку своей способностью превращаться в волков [1838] См. В. В. Латышев. Известия древних писателей, греческих и латинских о Скифии и Кавказе, в. 1, 1893, стр. 41–42. Невры оставили по себе память не только в названии р. Вилии (Нерис), но и самой Жемайтии (Нерома, сирень Жемоить). Ср., впрочем, соображения историков (Е. Воnnell-1, Bd. I, S. 292 и сл.) и филологов о Нерисмаа. , но, как писал автор «Слова о полку Игореве». подобным свойством обладал и один из полоцких князей, а волынский летописец привел под 1201 г. предание о том, что и половецкий хан по смерти обратился в рыбу: «рыбою оживило» в Дону.

Литовцы, как и славяне, верили в потусторонний мир. Хронист Генрих сообщает, что повесились жены литовцев, погибших от рук рыцарей, и добавляет: «Это потому, конечно, что они надеялись вскоре же встретиться с ними в другой жизни» [1839] ГЛ, IX, 5; см. Д. К. Зеленин-1, стр. 49–50; Ф. Д. Гуревич-1, стр. 75–76. . Подобные факты были хорошо известны и славяно-руссам. Выше мы говорили о развитии литовской языческой идеологии: формировании пантеона богов, о соединении в руках князей функций государственной и жреческой власти.

Литовское язычество, оставаясь идеологией сильного государства, под власть которого входила Белоруссия, где господствовало христианство, вероятно, вело борьбу за сохранение своих позиций. Следы воинствующей языческой идеологии находим в замечательной глоссе к южнорусскому переводу XIII в. хроники Иоанна Малалы по поводу ереси Совия. Вера в Совия — проводника душ в иной мир сочетается здесь с утверждением о превосходстве обряда сожжения умерших над другими обрядами. Позволю себе привести отрывок из этого памятника [1840] Он известен в московском списке М. Оболенского XV в. и Супральском списке Ф. Добрянского XVII в.; см. Э. Вольтеp-1, стр. 173–179. .

К умершему Совию явился один из его сыновей, поужинал с ним и занялся устройством отцу ложа: «Сътвори ему ложе и погребе и в земли . На оутрие въпроси его въставшима: добро ли покоище имел еси? Оному же възопившю: ох, червьми изеден бых и гады!

Пакы ж на оутрии сътвори ему веч(е)рю и вложил его в о скриню древяну и полояшл и [спать]. На оутрие въпроси и, онъ ж реч(е): яко бчелами и комары миогыми снедей бых; оухъ ми, яко тяжко спах!

Пакы ж на оутрие сътворив краду огньиж велику и връже и на огнь . На оутрие ж въпроси его: добре ли почил еси? Оному же рекшю: яко детищь в колыбели сладко спах».

Можно строить догадки об эволюции литовского язычества в течение XIII–XIV вв., но бесспорно, что вплоть до унии (а в Жемайтии и несколько позднее) оно сохраняло свои позиции [1841] Любопытно, что некоторые языческие обряды и верования оказали влияние и на немецких рыцарей (сожжение мертвых, гадание и пр.). . Теоретически это закономерно, ибо надстройка отстает в своем развитии от базиса. Верования — одна из наиболее консервативных идеологических форм. К тому же в Литве хотя и была политическая потребность в христианской идеологии, но длительное время отсутствовали подходящие исторические условия для ее внедрения. Введение христианства в стране, находившейся в окружении государств, сделавших это самое христианство лозунгом борьбы с ней, — дело не простое. Это, очевидно, понимали и сами литовские князья.

Христианство можно было заимствовать либо из Руси, либо из Польши, либо от немцев (Рига, Орден), или, наконец, непосредственно от курии. Если на Руси князь Владимир, понимая политическое значение подобного акта, решился на него после долгих размышлений, то подобным образом действовали и литовские князья. Политика наступления на Русь не позволяла официально принять православие как принимали его те литовские князья, которые правили в русских землях; политика борьбы с Орденом (его преобладание в Прибалтике отодвигало на второй план и Ригу и самое курию, как стало ясно после попыток христианизации при Миндовге [1842] Интересно, что в пору соглашения Миндовга с курией не только он сам не оставил языческих верований, по и его войска под Возвяглем вспоминали не деву Марию, а Диверикса и Ангдкеваса (ПСРЛ, т. II, етб. 839). , Витене и Гедимине) не позволяла принять католичество, особенно в силу сопротивления этому и языческой Жемайтии, и православной Белоруссии.

Главным препятствием к принятию католичества Литвой был Орден, который не только сделал религию символом кровавого разбоя [1843] Это подчеркивали сами литовские князья (LU, t. II, № 687); это понимали в Риге и не раз ставили Ордену в вину (LU, t. I, № 584 (1300 г.), р. 737 и сл.; t. II, № 710 (1325 г.), р. 191; A. Sеrарhim-1, VII, 16; XIII, 16; XVII, 16 и др. , но, как это ни парадоксально, деятельно подбивал близких ему жемайтских нобилей к отказу от принятия христианства [1844] РЛА, № 67, р. 47. . Такая политика Ордена понятна: он ослаблял единство Литвы и укреплял свое право на существование как воинствующей церковной корпорации.