Антон Горский - «Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

Город Алексин, расположенный на правом берегу Оки в 12 км ниже Любутска и в 27 км выше находящейся на другом берегу Тарусы, был, согласно сведениям, содержащимся в жалованной грамоте Ивана III 1483 г., выменен Василием I у митрополита Киприана [1121]. Датируется обмен, на основе данных об упомянутых в грамоте лицах, временем между 6 марта 1390 г. и 13 февраля 1392 г. [1122]Митрополичьим владением, согласно той же грамоте, Алексин стал в результате купли, совершенной митрополитом Петром: «…что менял дед мой князь великий Василей Дмитриевич с Киприаном митрополитом киевским и всеа Руси, взял дед мой князь великий Василей у отца своего митрополита Олексин, место домовное святыа Богородици с всем, как купил Петр митрополит, земли и воды и борть, что будет ни потягло издавна к Олексину» [1123]. У кого мог купить эту территорию митрополит? В начале 90-х гг. XIV в. к востоку от Алексина лежали владения рязанских князей, к юго-западу — новосильских (Любутск), к западу — тарусских. Вероятнее всего, Петр совершил сделку именно с последними. В отношении тарусских князей известны случаи уступки ими своих владений: Федору Святославичу Вяземскому, московским князьям и боярам (Лисин, «Пересветова купля»), Среди этих владений были и территории, находившиеся на правобережье Оки, к северу от Алексина (те, что отошли к Федору, затем к Москве и, наконец, к Рязани — см. § «Отменные места рязанские» в разделе I «Рязанская земля» и § «Тарусско-Оболенское княжество» в разделе III «Черниговская земля»).

Учитывая близость Петра и его преемников на митрополичьем престоле к московским князьям, можно полагать, что территория, о которой идет речь, была в какой-то мере под московским контролем. Тем не менее, формально она Москве не принадлежала. Обмен Василия I с Киприаном произошел вскоре после приезда последнего в Москву 6 марта 1390 г. (Дмитрий Донской, как известно, Киприана после 1382 г. митрополитом не признавал). Этот шаг великого князя стоит в ряду его действий, направленных на укрепление московских позиций на Оке. Как раз в 1390 г. в договоре с Владимиром Андреевичем Серпуховским Василий говорит о желании приобрести Муром и Тарусу («А наиду собѣ Муром или Торусу, или иная мѣста, а тотъ ти проторъ не надобѣ» [1124]), т. е. княжества, расположенные на Оке, соответственно, к востоку и юго-западу от Москвы. В 1392 г. Василий получает от Тохтамыша ярлыки на крупный массив поокских земель — Нижний Новгород, Муром, Мещеру, Тарусу. Позже он присоединяет Козельск. Возможно, включение в состав московских владений Алексина было непосредственным ответом на захват Литвой лежащего в 12 км к юго-западу Любутска: тем самым как бы перекрывалась возможность дальнейшего литовского продвижения на восток по правому берегу Оки. Василий мог, в частности, быть обеспокоен возможными литовскими претензиями на Алексин, учитывая, что Киприан признавался митрополитом и на русских землях Великого княжества Литовского. Предпочтительней было предоставить митрополичьей кафедре владения внутри Северо-Восточной Руси, не имеющие границ с Литвой, что и было сделано.

В XV в. Алексин выступает как важный форпост Московского великого княжества на правобережье Оки: именно у него захлебнулся поход Ахмата на Москву 1472 г. [1125]

Муромское княжество занимало территорию по обе стороны Оки к северо-востоку от Рязанского [1126]. С XII в. оно управлялось особой династией потомков внука Ярослава Мудрого Ярослава Святославича. Сведений о событиях в Муромском княжестве крайне мало. В конце XIII в. муромские князья, по-видимому, входили, как и Даниил Александрович Московский, в группировку князей, ориентировавшихся на Ногая [1127]. В 1355 г. «князь Феодоръ Глѣбовичь и собравъ воя многы иде ратию къ Мурому на князя Юрья Ярославича и согна его съ города съ Мурома, а самъ князь Феодоръ сѣде на княжении въ Муромѣ. А муромци яшася за него и поидоша съ нимъ въ Орду. А князь Юрьи Ярославичь приеха въ Муромъ за недѣлю после князя Феодора и собравъ останочныя люди муромци и поиде за нимъ въ Орду. И бысть имъ судъ великъ предъ князми ординьскыми и досталося княжение Муромьское князю Феодору Глѣбовичи), а князь Юрьи выданъ бысть ему и съ истомы у него оумре» [1128]. Дж. Феннел отождествил князя Федора Глебовича с главой московского посольства в Орду 1348 г. [1129]; высказавший затем аналогичное предположение В. А. Кучкин сделал на основе его вывод о вокняжении Федора как акции, направленной из Москвы [1130]. Мне представляется, кроме того, возможным, что князь Федор Глебович не принадлежал к династии муромских князей, а был сыном Глеба Святославича Брянского, убитого в 1340 г. союзника Москвы. Имя Федор было распространено в смоленской княжеской ветви: в частности, так звали родного брата Глеба Федора Святославича, тестя Семена Ивановича. Но такая идентификация Федора Глебовича остается, разумеется, не более чем догадкой: нельзя исключить, что это мог быть и князь муромской ветви, поскольку о представителях этой династии и их именослове мы почти не имеем сведений.

В 1385 г., во время войны с Рязанью, Дмитрий Донской посылал также войска на Муром «на князя бесщестья» [1131]. Исходя из значений термина «бесчестье» [1132], можно допустить два истолкования этого известия: 1) действия Москвы были ответом на бесчестье, нанесенное Олегом Рязанским муромскому князю и направлены против занявших Муром рязанских войск; 2) бесчестно повел себя (по отношению к Москве) муромский князь, вступив в союз с Рязанью, и поход был направлен на него. Как бы то ни было, зимой 1386–1387 гг. в походе Дмитрия Донского на Новгород участвовала и «муромская рать» [1133], т. е. зависимое положение Муромского княжества по отношению к Москве сохранилось и после 1385 г.

В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским 1390 г. говорится: «А найду собѣ Муромь или Тарусу, или иная мѣста, а тотъ ти протор не надобѣ» [1134]. С чем были связаны расчеты Василия на получение муромского княжения, неизвестно, но два года спустя они были реализованы: в 1392 г. вместе с нижегородским столом великий князь получил от Тохтамыша Муром, Мещеру и Тарусу [1135]. В духовных грамотах Василия I и последующих великих князей московских Муром выступает как великокняжеское владение, причем упоминается всегда следом за Нижним Новгородом [1136]. Если Нижний выходил из-под московской власти (такая ситуация отразилась в одной из духовных Василия I [1137]), то Муром всегда оставался безусловным владением великого князя.

В противоречии с данными ранних летописных источников о присоединении Мурома в 1392 г., Никоновская летопись 20-х гг. XVI в. говорит об участии не названного по имени муромского князя (вместе с князьями Пронскими и козельским) в походах Олега Рязанского на Литву 1396 г., на татар до р. Хопра 1400 г. и на занятый Литвой Смоленск 1401 г. [1138]Можно было бы допустить, что речь идет о князе, лишившемся стола и нашедшем убежище в Рязани у Олега [1139]. Но вероятнее все же, что указание на столь представительную группу зависимых от Рязани князей следует связать с редакторской работой составителя Никоновской летописи митрополита Даниила, «прорязанский» характер которой известен [1140].