Артём Федорчук - Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

С начала 1990-х гг. Шилов всеми силами доказывает, что цивилизация и государственность на Украине сложились ещё в VI–V тыс. до н. э., т. е. раньше, чем где бы то ни было в мире. Любопытно, что он, видимо, единственный в мире знает, что «сами трипольцы называли свою страну Араттой» и что именно оттуда «вели свой род шумерские цари» [353]. Правда, источник такой осведомлённости остаётся неясным. В его работе находит место и идея о зарождении шумерской письменности на Украине, откуда будто бы происходили и сами шумеры, и их жрецы, которые и перенесли письменную традицию через Кавказ в Месопотамию [354]. В этом Шилов опирается на фантазии маргинального российского ассириолога А. Г. Кифишина, который, не пользуясь признанием среди профессиональных шумерологов, ухитрился «дешифровать» якобы древнейшие «протошумерские» надписи, найденные под Мелитополем (гроты Каменной Могилы). Кифишин утверждает, что там было обнаружено до 160 каменных табличек с надписями и 130 наскальных надписей, относившихся якобы ещё к ледниковому периоду (sic!). По его мнению, уже в то время там правили «цари-боги», к которым и восходили более поздние шумерские династии [355]. По мнению Шилова, возникшее в трипольское время на Украине «арийское государство» было бесклассовым и им руководили просвещённые жрецы-воины. Поэтому эту эпоху следует называть «эпохой священной демократии» [356]. Свои идеи Шилов широко публиковал в популярной прессе [357].

Книга Шилова об Украине как родине ариев и местоположении древнейшего государства Аратты [358]удостоилась особой похвалы в новом респектабельном украинском журнале «Генеза». Этот журнал особенно подчёркивал ту мысль, что «Веды» сложились будто бы на берегах Днепра и что якобы благодаря труду Шилова стала очевидной прямая преемственность между «Нижнеднепровской Арианой, Киммерией, Таврией, Скифией, державой антов, Киевской Русью и Запорожьем». Иными словами, части украинской интеллигенции представляется соблазнительным искать корни современных украинцев среди ведических ариев [359]. Произведение Шилова не ускользнуло от внимания и русских националистов, не упустивших случая подчеркнуть, что их излюбленная идея «славянско-арийского единства» поддерживается по крайней мере некоторыми специалистами [360]. Вместе с тем даже некоторые русские националисты вынуждены признать наличие в работах Шилова мистики и оккультизма [361], что вряд ли совместимо с его претензиями на научность.

Действительно, дискуссия, проведённая украинским журналом «Археолопя», показала, что украинские специалисты-археологи весьма скептически воспринимают построения Шилова [362]. При этом речь идёт даже не столько о его исторических реконструкциях, сколько о самой методике полевых исследований. Ведь методика фиксации изначальной формы кургана остаётся слабо разработанной. Поэтому в силу как объективных, так и субъективных причин археологам не удаётся добиться искомой точности, а без этого говорить о какой-либо фигурной (тем более «антропоморфной») форме кургана, на чём настаивает Шилов, не приходится. Специалисты демонстрировали особенности «интуитивного метода» исследований Шилова и показывали, каким образом он выдаёт свои фантазии за якобы достоверные факты. Столь же серьёзные нарекания у них вызвали его некритические сопоставления археологических данных с материалами такого сложного памятника, как «Ригведа». В итоге они сочли его реконструкции древних «мифологических систем» сомнительными, а сопоставления древних курганов с «обсерваториями» — безосновательными [363].

Неоднозначной была и рецензия на книгу Шилова известного российского лингвиста О. Н. Трубачёва. Тот, с одной стороны, отдавал должное Шилову как, пожалуй, единственному верному последователю своих идей о пребывании индоариев в Северном Причерноморье и противопоставлял его более «консервативным» специалистам-скифологам, не спешившим эти идеи подхватывать. Но, с другой стороны, сам Трубачёв сомневался в справедливости именно тех идей, которыми более всего дорожил Шилов. Так, он предупреждал против излишне прямолинейного отождествления археологической культуры с этнической группой и считал гипотезу Шилова о некоем «арийско-хурритском союзе» в Приазовье неубедительной. Основываясь на лингвистических фактах, он отрицал наличие у индоиранцев пашенного земледелия и считал невозможной связь термина «арии» с праиндоевропейским глаголом «пахать», как на том настаивал Шилов. Он, разумеется, отвергал ряд произвольных этимологических построений Шилова и выражал изумление по поводу таких идей, как «трипольская письменность» или отождествление трипольской культуры с Араттой. Свою рецензию Трубачёв заканчивал положительной оценкой книги, но подчёркивал, что эта оценка касается вложенного в книгу огромного труда, но отнюдь не его результатов [364].

В 2002 г. книга Кифишина о «письменности» из Каменной Могилы [365]получила одобрение у Верховной рады Украины и удостоилась «Знака Почёта» от главы киевской администрации А. Омельченко. В связи с этим корреспонденты московской газеты «Труд» подчёркивали, что не нашедшие поддержки у специалистов идеи Шилова и Кифишина были восторженно встречены националистами и прочими любителями «арийской идеи». Фактически журналисты с тревогой писали об экспансии паранаучных концепций, получающих всё большую популярность в обществе [366]. Эта небольшая заметка тут же получила отповедь Шилова, размещённую на одном из неоязыческих (!) сайтов. Любопытно, что в своём ответе основательность своих построений Шилов аргументировал не достоверностью реконструкций, а пространным списком приложенной к книге справочной литературы, что и предлагал считать «фактами». А научным признанием своей работы он счёл тот факт, что рецензенты назвали его труд «монографией». Он упрекал украинских археологов в замалчивании публикаций, включая его собственные, которые по сути, как отмечено выше, не имели прямого отношения к науке. Демонстрируя свою установку на популизм, он подчёркивал, что для него «народное доверие» много важнее квалифицированного мнения коллег-учёных. Этим он сам выводил себя за рамки научного сообщества, о чём и писали журналисты. Шилова возмущало, что кто-то может сомневаться в способности археологов «оценивать неведомые тонкости языкознания и шумерологии». Но ведь эти сомнения высказал не кто иной, как уважаемый им его именитый рецензент Трубачёв! Нет нужды пересказывать все эмоциональные высказывания Шилова в адрес журналистов, ибо его ответ, оперирующий вненаучными аргументами и нарушающий научную этику, лишь подтверждает их мнение о его научной маргинальности. Любопытно, что его последним «убойным» аргументом служило то, что журналисты «мазнули грязью Народных депутатов Украины», включая «офицера службы безопасности» (!), как будто научные проблемы решаются не специалистами, а действующими политиками и работниками спецслужб [367].