Борис Флоря - Куликовская битва. Сборник статей

В 1373–1378 гг. ареной постоянных стычек с отрядами Мамая становятся земли Рязанского и Нижегородского княжеств. Особую активность монголо-татары проявляют в районе Запьянья. Это объясняется тем, что здесь их отряды могли скрытно подходить к русским рубежам, пользуясь благорасположением мордовских феодалов. С их помощью в 1377 г. на р. Пьяне была устроена настоящая резня потерявших бдительность русских отрядов, вслед за которой последовало взятие Нижнего Новгорода [732]. Зимой того же года русские князья предприняли ответный поход на мордовские владения и «всю землю их пусту сотвориша» [733]. Это была крупная военная акция оборонного характера, проведенная в зоне непосредственного влияния Мамая, что, безусловно, задевало его интересы. Для ответного удара в 1378 г. на Русь направляется большая рать под предводительством Бегича. Хорошо поставленная разведка позволила Дмитрию Ивановичу не только серьезно подготовиться, но и не допустить неприятеля в пределы Московского княжества. Битва произошла на рязанской территории у р. Вожи [734]и кончилась полным разгромом Бегича. Это поражение нанесло скандальный урон престижу Золотой Орды и привело Мамая в такую ярость, что он немедленно, «собрав остаточную силу свою и совокупив воя многы, поиде ратию вборзе без вести изгоном на Рязаньскую землю» [735]. Нападение было организовано явно на скорую руку и основная цель его — сгладить психологическую тяжесть впечатления от битвы на Воже — в определенной степени Мамаем была достигнута. Взятие Переяславля, угон большого числа пленных и разнузданный грабеж Рязанской земли — все это несколько поддержало авторитет беклярибека среди соплеменников. Однако Мамай и не помышлял во время этого нападения взять реванш у московского князя. Политический и военный опыт Мамая позволил ему безошибочно оценить мощь Дмитрии Ивановича и начать всестороннюю военную и дипломатическую подготовку для решающего удара по окончательно вышедшей из повиновения Москве.

Мамай не мог не знать о событиях, происходивших на левобережье Волги, и о появлении здесь нового сильного соперника, имевшего к тому же юридические права на золотоордынский престол, ибо он принадлежал к роду Чингизидов. Последнее обстоятельство низводило Мамая до роли обычного, хотя и довольно удачливого, узурпатора, нарушившего освященный именем Чингис-хана основной принцип наследования престола во всех монгольских государствах. Все это, несомненно, подстегивало его замыслы скорейшего приведения Руси к полной покорности. Появившийся в Сарае ал-Джедид сильный хан мог заявить о своих правах сюзерена на все земли мамаевой Орды, ранее подвластные Чингизидам, и попытаться привлечь московского князя в качестве временного союзника в борьбе против Мамая. Недавние события 60-х годов, когда Мамай соперничал с сарайскими ханами за власть над русскими землями, напоминали, что подобная угроза могла обернуться реальностью в самое ближайшее время. Вторичное появление и явный успех Тохтамыша в борьбе против сепаратистов левобережья должны были поторопить Мамая. Выступать против Чингизида в такой ситуации было бы несомненным просчетом. За многие годы это был первый хан, юридические права которого на сарайский престол в глазах современников были неоспоримы. Кочевое и оседлое население присарайских областей, измотанное бесконечными усобицами, отнеслось к нему явно благосклонно. В дополнение к этому за спиной Тохтамыша стоял Тимур, считавший честью для себя оказать помощь настоящему Чингизиду. Поход же на Москву, в результате которого Мамай не сомневался, ибо успел провести успешную военную и дипломатическую подготовку, сулил многое. Победа над Дмитрием Ивановичем укрепляла авторитет беклярибека в Орде, давая ему моральное право на присвоение желанного ханского титула. Она приносила столь необходимые в борьбе против Тохтамыша деньги. Она позволяла требовать от русских князей участия в дальнейших военных предприятиях Мамая. Она, наконец, надолго могла лишить русских князей моральных и физических сил в дальнейшей борьбе против монголо-татарского гнета. Мало ли какие еще внутригосударственные и внешнеполитические выгоды предполагал извлечь Мамай из этого похода.

Подготовка к решительной схватке с московским князем началась непосредственно после осени 1378 г., когда крупная по численности рать Бегича потерпела поражение на Боже. В течение 1379 г. и первой половины 1380 г. Мамай, судя по всему, принял энергичные меры для пополнения своей армии. Дипломатические переговоры и щедрые посулы позволяли надеяться на участие в кампании отрядов литовского князя Ягайлы. Политика угроз и запугивания фактически сделала рязанского князя Олега также союзником Мамая. Однако ситуация, сложившаяся непосредственно перед битвой, явно была на руку Олегу, позволяя ему играть роль выжидающего в стороне наблюдателя. Этому способствовало перенесение театра военных действий на золотоордынскую территорию, отрезавшее рязанского князя от сил Мамая. Если бы армия Мамая появилась на территории Рязанского княжества, то полки Олега, несомненно, пополнили бы ее. Но пока этого не произошло, Олег предпочитал вести двойную игру: с одной стороны, он боялся Мамая, с другой — понимал, что спокойствие его приграничного княжества будет гарантировано только после разгрома южного соседа.

Летописные сообщения о составе армии Мамая перечисляют в ее рядах всех ордынских князей, а также дополнительно нанятые рати: «Бесермены, и Армены, и Фрязи, Черкасы, и Ясы, и Боуртасы» [736]. Кто в этом списке понимается под бесерменами, трудно сказать, ибо в летописях этим термином обозначаются мусульмане вообще [737]. Однако не исключено, что летописное указание может относиться к мусульманским отрядам, навербованным в Азербайджане, связи которого с Золотой Ордой имели давний характер. Такой же отряд наемников был приглашен из Армении. В среде армянских феодалов, видимо, было довольно распространено наемничество, что подтверждает наличие у сельджуков наемного войска из армян [738]. Под именем летописных фрязов фигурируют отряды итальянских городов-колоний южного берега Крыма и Таны в устье Дона. Эти города были связаны с Золотой Ордой традиционными договорами о военной помощи, в обмен на которую итальянским колонистам и купцам гарантировались безопасность и свобода торговли [739]. Таким образом, их отряды не были наемниками в полном смысле этого слова, а обязаны были выступать, соблюдая существующую договоренность. Присланные генуэзцами силы не могли быть очень большими, так как содержавшиеся в городах-колониях итальянские гарнизоны были численно незначительны [740]. Жившие на Северном Кавказе черкесы и ясы (осетины), а также средневолжские буртасы находились в полной вассальной зависимости от правителей Золотой Орды, так как районы их расселения составляли часть территории этого государства.