Виталий Пенской - «Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

Отказаться от участия в этой гонке было нельзя — в противном случае можно было легко оказаться в положении объекта, за счет которого агрессивно настроенные соседи будут решать свои проблемы (печальная судьба Ливонской «конфедерации» во 2-й половине XVI в. это наглядно демонстрирует). Однако новая война стоила дорого, очень дорого, и требовала все больше и больше и денег, и ресурсов — причем ресурсов самых разнообразных, не только провианта и фуража, пороха, тканей и металлов, но и ресурсов административных. Без профессионального, грамотного и мотивированного бюрократического аппарата, способного изыскать и доставить в нужное время и нужное место необходимые силы и средства, не стоило и рассчитывать на победу. Эта необходимость в конечном итоге порождает т. н. «военно-фискальное» государство Нового времени.

Сосредоточившись в первую очередь на решении проблем, связанных с наращиванием и поддержанием в нужной форме военной «мускулатуры», раннемодерные государства уже в конце XV–XVI вв. добились на пути трансформации в военно-фискальные деле немалых, в сравнении с достижениями их средневековых предшественников, успехов. Усовершенствованный бюрократический аппарат и фискальная система предоставили в распоряжение раннемодерным монархам необходимые финансовые, людские и материальные ресурсы для того, чтобы, во-первых, нарастить численность своих армий, а во-вторых, постепенно, шаг за шагом, де-факто превратить их в квазипостоянные (а в не очень далекой перспективе — ив постоянные).

Наращивание численности армий шло в первую очередь за счет пехоты — набрать, обучить и содержать армии, в которых пехота доминировала, было проще, легче и дешевле, нежели конные. К тому же продолжающееся совершенствование огнестрельного оружия, в т. ч. и ручного, позволяло получить в короткие сроки большие массы стрелков. Между прочим, бургундец Ф. де Коммин отмечал в конце XVв., что «в бою лучники являются решающей силой, когда их очень много, когда же их мало, они ничего не стоят(выделено нами. — В.П .)…» [105] Коммин Ф. де. Мемуары. М., 1986. С. 17. . Масса решала исход дела, а подготовить много, очень много толковых стрелков из ручного огнестрельного оружия было не в пример проще, чем неплохих лучников: «Хороший лучник для того, чтобы иметь необходимые меткость и скорострельность, должен был тренироваться всю жизнь, тогда как мушкетера можно было подготовить за неделю» [106] Parker G. Europe in Crisis 1598–1648. Ithaka, 1979. P. 68. . Да и при отлаженной технологии производства и наличии необходимых материалов и специалистов изготовить большое количество ручного огнестрельного оружия можно было и быстрее, и дешевле, нежели массово производить хорошие, качественные луки. К тому же и эффективность ручного огнестрельного оружия была выше, чем у лука. Все это обусловило постепенное вытеснение сперва лука, а затем и арбалета ручным огнестрельным оружием, в особенности когда первые примитивные ручницы были заменены на усовершенствованные в сравнении с ними аркебузы, а затем и на более тяжелые, нежели аркебузы, мушкеты.

Совершенствование конструкции, удешевление производства и связанный с ними процесс роста эффективности ручного огнестрельного оружия, ускорившийся с конца XV в., обусловил и рост численности пехоты (как абсолютный, так и удельный), вооруженной аркебузами и мушкетами. Пехотная пика, благодаря которой пехотинец почувствовал себя на поле боя более уверенно, чем прежде, еще долго будет оставаться «королевой поля боя», однако уже в начале XVI в. кровавый опыт сражения Итальянских войн показал — без аркебузира пикинер слаб и уязвим для неприятеля, способного поражать медлительные колонны пикинеров на расстоянии. Конечно, французский философ и моралист М. Монтень, заперевшись в своей башне, мог написать, что «шпага, которую мы держим в руке, гораздо надежнее, чем пуля, вылетающая из пистолета, в котором столько различных частей — и порох, и кремень, и курок: откажись малейшая из них служить — и вам грозит смертельная опасность… Что касается огнестрельного оружия, то… если не считать грохота, поражающего уши, к которому теперь уже привыкли, то я считаю его малодейственным и надеюсь, что мы в скором времени от него откажемся» [107] Монтень M. Опыты. T. 1. M., 1992. C. 309–310. . Однако европейские генералы, раз за разом выводившие на поля сражений многотысячные армии, составленные из пикинеров, аркебузиров и конных рейтар и жандармов, вовсе так не думали и не выказывали намерений отказаться от этого как будто ненадежного новомодного оружия. Напротив, они стремились заполучить его в возможно больших количествах, благо с течением времени возможностей для этого становилось все больше и больше. Возрождение пехоты, наметившееся в позднем Средневековье, теперь получило новый толчок и новые блестящие перспективы.

Русская земля, с конца XIV в. постепенно втягивавшаяся в процессы, связанные с «пороховой» революцией, не могла остаться в стороне от этой постепенно набиравшей силу генеральной линии развития раннемодерного военного дела. У нее хватало недругов, разобраться с которыми можно было только при помощи оружия, а если огнестрельное оружие предоставляет дополнительные возможности в этом, то почему бы и нет? Русские летописи сообщают, что русские рати впервые познакомились с огнестрельным оружием в 1376 г. Тогда соединенная московско-нижегородская рать осадила волжский город Булгар, и тамошние гражане ополчились «противу их (русских. — В.П .) и сташа на бои и начаша стреляти, а инии из града гром пущаху(выделено нами — В.П .), страшаще нашу (т. е. русскую. — В.П .) рать» [108] Рогожский летописец // ПСРЛ. Т. XV. М., 2000. Стб. 116. . Видимо, после этого случая великий князь Дмитрий Иванович повелел обзавестись для усиления обороны своей столицы некоторым количеством этих пусть и пока примитивных и не очень надежных, но перспективных средств ведения войны. И вот в 1382 г., во время печального для русских людей набега хана Тохтамыша, москвичи, отбиваясь от наседающих татар, «стрелами стреляхуть со заборол, инии же камением шибаху на ня (на татар. — В.П .), друзии же тюфякы пущахуна ня, а инии ис самострел (под самострелом тогда на Руси понимали арбалет. — В.П .) стреляху, инии же пушкы великые пущаху(выделено нами. — В.П .)…» [109] Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. Т. XXV. М., 2004. С. 208. .

Отстоять тогда Москву не удалось, и не потому ли первые серьезные успехи в развитии огнестрельного оружия на Руси был связаны не с Москвой, но с Тверью? В Твери артиллерия появилась чуть позднее, чем в Москве, — под 6897 годом от сотворения мира (по нашему летоисчислению–1389/1390 г.) в тверской летописи отмечено, что «из Немец вынесоша пушкы» [110] Тверская летопись // ПСРЛ. Т. XV. Стб. 444. . Не прошло и двух десятков лет, как эмир Едигей, всемогущий правитель Орды, явившийся под Москву истребовать со своего неверного улусника князя Василия Дмитриевича, сына Дмитрия Донского, долг по ордынскому «выходу», затребовал у тверского князя Ивана Михайловича, чтобы тот немедля выступил к нему под Москву «со всею ратью Тферьскою и с пушьками и с тюфякы и с самострелы и со всеми сосуды градобийными» [111] Московский летописный свод конца XV века. С. 238. . Иван, то ли опасаясь мести Василия, то ли еще по какой причине, саботировал требование эмира, «идучи не идяху». Его же внук Борис, напротив, поддержал сына Василия I Василия Темного, когда тот в ходе «Войны из-за золотого пояса» осадил зимой 1447 г. Углич, где затворился его главный враг, князь Дмитрий Шемяка. По просьбе Василия Темного тверской князь прислал к нему не только свою рать, но и «поушечника с поушками именем Микоулоу Кречетникова, но тако беаше той мастер, но яко и среди немец не обрести такова» [112] Лихачев Н.П. Инока Фомы слово похвальное о благоверном великом князе Борисе Александровиче // Памятники древней письменности и искусства. Вып. CLXVIII. М., 1908. С. 46. .