Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Тем временем сам правитель снова наслаждался обществом своей возлюбленной жены. Пятилетняя разлука не убавила ее любовь и не ослабила ее верность. Береника забыла о мести после трагической гибели матери, но с грустной улыбкой на устах позволила мужу свершить свое мщение, раз он так этого хотел. Но затем ее охватило беспокойство. Пока Эвергета не было в Египте, она ежедневно отправлялась в паломничество в Каноп, где стоял храм, посвященный Арсиное-Афродите. Там она вставала на колени и молилась, упрашивая богиню защитить Эвергета от связанных с войной опасностей. В надежде растрогать обожествленную Арсиною, Береника оставила в храме длинный локон своих волос. Ее мольбы были услышаны, а подношение – принято.

Однако, вернувшись домой, Эвергет нежно пожурил супругу за ее глупый обет и велел ей забрать волосы из храма. Покорная царица повиновалась, но, придя в святилище, узнала, что локон пропал. Поднялись крики и плач, но придворный астроном Конон, осматривая небо, обнаружил внутри треугольника, образованного Львом, Девой и Большой Медведицей, прежде незамеченное созвездие и назвал его Волосами Береники. История стала обрастать новыми подробностями – пошли слухи о том, что сама обожествленная Арсиноя спустилась на землю и забрала с собой подношение. Услышавших об этом александрийцев охватила радость, а Каллимах написал посвященное чуду стихотворение:

И эта история, созданная воображением поэта, очень понравилась Эвергету.

К несчастью, она была понятна только грекам, и царь задумался о том, как лучше выразить благодарность, испытываемую Береникой в отношении богов Египта. Возможно, он хотел убить одним выстрелом сразу двух зайцев – заодно создать для своей власти более прочную основу, чем право наследования. Оказавшийся лицом к лицу с той же задачей первый представитель династии Птолемеев надеялся объединить два народа благодаря основанию культа Сераписа. Но интерес египтян к этому богу был чисто формальным, и Эвергет решил, что ему и его потомкам следует почитать египетского бога Осириса. Поэтому он приказал построить в Канопе святилище, по размеру и красоте во много раз превосходившее храм Афродиты-Арсинои, и заложить под алтарь золотую пластину [31] В настоящее время она хранится в Британском музее. ( Примеч. авт. ) с надписью: «Царь Птолемей, сын Птолемея и Арсинои, божественных брата и сестры, и царица Береника, его сестра и жена, посвятили этот храм Осирису».

Этот эксперимент оказался менее удачным, чем ожидал Эвергет. Жрецы из хоры [32] Здесь и далее слово «хора» используется вместо применяемого автором термина «провинция», так как последний более характерен для истории Рима и имеет несколько иное значение – подвластные ему территории, находившиеся за пределами Апеннинского полуострова, которыми управляли римские наместники. Понятие «хора», в свою очередь, присутствует в источниках, посвященных истории греко-римского Египта, и обозначает сельскую местность и поселения, не имевшие самоуправления (в отличие от трех расположенных на территории Египта полисов). В то же время автор использует термин «провинция», который мы заменили понятием «хора», более широко – это территория всего государства, за исключением столицы. ( Примеч. пер. ) даже жаловались на то, что правители чересчур благоволят Александрии. Тот факт, что этот быстрорастущий город, главенствующее положение в котором занимали греки, отобрал у Мемфиса роль столицы, и без того воспринимался египтянами болезненно, а перенос в него главного жилища самого почитаемого в Египте бога казался им настоящим позором. Эвергет с негодованием прислушивался к тому, о чем перешептывались люди. Не он ли кормил всех жрецов во время недавнего голода? Не он ли вернул фиванским жрецам изваяния божеств, украденные Камбизом, и внес свой вклад в рост доходов священного быка Мемфиса? Более благопристойным для тех, кто получил что-либо от щедрот Эвергета, было бы последовать примеру Адулиса, малопримечательного поселения на побережье Красного моря. Там, в дикой и недружелюбной стране троглодитов, почитатели Эвергета установили поразительный мраморный трон, на ступенях которого записали количество слонов, переданных на службу Птолемею, и рассказ о его завоеваниях в Вавилонии, Сузиане, Малой Азии, Фракии и Эфиопии [33] Эту надпись в VI в. н. э. скопировал Козьма, индийский купец, впоследствии ставший египетским монахом. ( Примеч. авт. ) .

Эти достижения, вероятно, были несколько преувеличены, так как в Малой Азии и Фракии Эвергету удалось занять только побережье, а в Эфиопии – лишь территорию, граничившую с Красным морем.

Царь не хотел ссориться со жречеством, так как нуждался в поддержке священнослужителей для проведения реформы, которую считал крайне необходимой. Она была связана с изменением системы летосчисления, подразумевавшим замену старого календаря, служившего египтянам на протяжении нескольких тысячелетий, на новый. Прежде год в Египте делился на 12 месяцев по 30 дней каждый, к которым прибавлялись пять дополнительных дней. Но в какой-то момент накопилась значительная погрешность, так как Земле для того, чтобы обернуться вокруг Солнца, требуется не 365 дней, а примерно на шесть часов больше. В итоге древнеегипетский календарь отставал от реального течения времени на один день каждые четыре года.

Возможно, жрецы знали правду, но столь незначительные отклонения мало значили для них, а земледельцев летосчисление не интересовало. Год для последних состоял из сезонов: половодья, всходов и засухи, и их совершенно не интересовали вычисления, придуманные учеными мужами. Путаница охватила и летосчисление, использовавшееся в государственных и торговых целях, – тексты огульно датировались в зависимости от года правления, с указанием финансового, египетского или македонского года. Гениальный Эратосфен сумел зародить в Эвергете желание сделать летосчисление более точным, а для этого царь нуждался в помощи египетских жрецов. Поэтому в 238 г. до н. э. он собрал в Канопе верховных жрецов, пророков, хранителей облачений богов, тех, кто носил опахала, писцов и второстепенных священнослужителей из всех крупнейших египетских храмов.

Потомки по непонятным причинам предали забвению вклад Эратосфена в развитие научного знания, но его самобытный ум и безграничная эрудиция заслуживают лучшей участи. Он жадно впитывал в себя любые знания. Эратосфен был и астрономом, и математиком, и географом, и историком, и философом, и критиком. Его знания и занятия были настолько разносторонними, что почитатели таланта этого ученого назвали его пентатлосом, повелителем муз, а недоброжелатели – бетой [34] Дословно этот термин можно перевести как «пятиборец», то есть современники отмечали его достижения в совершенно разных областях знаний. В прозвище «бета» также нет ничего оскорбительного – оно, по мнению ряда исследователей, подразумевает, что Эратосфен считался вторым Платоном. Другие ученые полагают, что, называя его вторым, современники хотели подчеркнуть превосходство авторов, живших в глубоком прошлом. ( Примеч. пер. ) , то есть вторым во всех областях знаний, не способным достичь первенства ни в одной из них.