Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

В результате катафалк направился в Мемфис. Его прибытие в этот город произвело на местных жителей огромное впечатление. Ни один египтянин не мог поверить, что на свете живет человек, способный создать столь потрясающий катафалк. На огромной колеснице был установлен золотой саркофаг с чеканкой, едва заметный из-под скрывавшей его пурпурной ткани, а над ним возвышался прекрасный балдахин. Катафалк тянули четыре парных упряжки по 16 мулов в каждой, причем на шее каждого животного висели гирлянды из драгоценных камней. На ткани лежали меч и копье, принадлежавшие Александру при жизни, а с ее углов свисали многочисленные золотые колокольчики, мелодично звонившие во время движения катафалка. Для того чтобы усилить впечатление и напомнить всем окружающим о победах, одержанных покойным царем в битвах при Гранике, Иссе и Гавгамелах, сбоку к катафалку были прикреплены изображения сцен из этих сражений. За саркофагом стоял высокий золотой трон, и на ступеньках лесенки, которая вела к нему, были изображены другие достижения Александра.

Когда катафалк въехал в ворота Мемфиса, местные жители вспомнили о прекрасных манерах македонского царя и его гостеприимстве, о том, с каким уважением он отнесся к египетским богам и традициям. Слухи о перехвате каравана в районе Дамаска просочились в народ, и зрители аплодировали при виде катафалка. «Разве Египет не более подходящее, чем Македония, последнее пристанище для тела Александра? – спрашивали люди. – Разве сам покойный герой не хотел быть похороненным в святилище своего отца в Сиве?» Жители Египта прославляли преданного военачальника, исполнившего волю своего царя, и проклинали вероломного регента, пытавшегося помешать этому. Мемфисцы перешептывались и обсуждали, где лучше похоронить Александра – в Сиве или в их родном городе. Оазис находился далеко, и паломничество туда было долгим и трудным, а Птах, по мнению жителей Мемфиса, был божеством более могущественным, чем Амон, и они надеялись, что Птолемей навсегда оставит тело Александра в древней столице Египта. Сомневался только верховный жрец Птаха, беспокоившийся за сохранение верховенства этого бога. «Похороните Александра не здесь, – вскричал он, – а в городе, который он основал в Ракотисе. Там, где упокоится его тело, будут распри и разногласия». Птолемей готов был прислушаться к этому совету, соответствовавшему его собственным планам.

На протяжении какого-то времени сатрап Египта не принимал окончательное решение. Пердикка двигался на юг и, миновав Газу, подошел к Синайскому полуострову, а Птолемей готовился встретить его у Пелусия. Он усилил гарнизон, возвел цепь опорных пунктов, укрепил знаменитую крепость Верблюжья Спина и стал ждать Пердикку. Тот, осадив Пелусий, потребовал, чтобы Птолемей сдался и предстал перед судом за предательство. Ответ давать ему никто не собирался. Сразу добраться до противника Пердикке мешал Нил, благодаря чему Птолемей отнесся к его посланию крайне неуважительно, и македонский регент понял, что впустую теряет время. Сложившаяся ситуация также выглядела малообещающей. Пердикка не сумел произвести должное впечатление на защитников Пелусия. Из-за нехватки припасов он был вынужден тайно свернуть лагерь и направиться вверх по течению Нила, надеясь таким образом обмануть Птолемея. Но тот оказался крайне проницательным и также вывел свои силы из крепости.

Оказавшись на противоположном от Мемфиса берегу реки, Пердикка увидел, что Птолемей опередил его. Для того чтобы захватить город, войску регента пришлось бы форсировать Нил, а затем столкнуться с сопротивлением македонских ветеранов, пользовавшихся полной поддержкой местного населения. Неравенство сил было очевидным. Река была глубокой, с сильным течением, а в ее дне встречались настолько глубокие ямы, что даже слоны теряли точку опоры. Пердикке поставили шах, и он, растеряв остатки своей решимости, приказал войску отступать. Битва была проиграна, и два офицера, разъяренные трусостью предводителя, проникли в его палатку и задушили его, когда он поднялся, чтобы поздороваться с ними.

Между тем Антипатр спешил в Эфес, чтобы лишить Пердикку путей снабжения, а Антигон выступил в поход против Эвмена. Услышав о смерти Пердикки, противники остановили битву, и диадохи отправились в располагавшийся на Оронте Трипарадейс, чтобы там встретить остатки войска регента, сопровождавшие двух наследников престола. Там же осенью 321 г. до н. э. они перераспределили сатрапии. Регентом и защитником наследников был избран Антипатр, Антигон получил пост военачальника, а права Селевка и Птолемея на их владения были подтверждены. Теперь последнего было практически невозможно потеснить. Ему, владыке Египта, побережья Красного моря, Ливии и Киренаики, оставалось только подчинить Финикию и Келесирию, чтобы находившаяся под его властью территория по площади сравнялась с той, которой правил сам регент.

Птолемей не поехал в Трипарадейс. Он не хотел ни оправдываться за захват Киренаики, ни раскрывать свои планы по овладению Келесирией. Конечно, он вполне мог бы напомнить македонянину, осмелившемуся спросить его о том, по какому праву он владеет одной и претендует на другую, о судьбе Пердикки. Египетского сатрапа совершенно не интересовали наследники Александра и то, кто и как будет их охранять, да и вопрос престолонаследия в целом. Если бы он хотел основать собственную династию, то пошел бы более коротким путем и женился бы на девушке, ведущей свою родословную от фараонов.

Однако помощь и поддержка Птолемея были нужны Антипатру, и для того, чтобы заполучить их, он предложил правителю Египта руку своей дочери Эвридики. Этот союз был очень перспективным, а само предложение – одним из лучших комплиментов, которые когда-либо получал Птолемей, но он все же колебался. Он был весьма доволен своей совместной жизнью со все еще привлекательной Таис, коринфянкой, которая за двенадцать лет до этого пересекла вслед за ним Геллеспонт. Она родила ему детей, которых он не собирался лишать наследства. Вместе с тем Птолемей не хотел, чтобы Антипатр, друживший с могущественным Антигоном, становился его врагом. В итоге он с тяжелым сердцем отправил любовницу обратно в Грецию и женился на Эвридике. Удовлетворенный Антипатр покинул Трипарадейс, увозя с собой двух наследников Александра, вследствие чего Македония снова стала центром державы.

Встреча в Трипарадейсе принесла Птолемею одни разочарования. Он взял на себя основной удар Пердикки, но в качестве вознаграждения получил только подтверждение своего права на Киренаику, в котором не нуждался, и совершенно не нужную ему жену. Охваченный печалью, он снова вернулся к планам по захвату Келесирии и Кипра. Теперь заполучить обе эти территории было гораздо проще. Птолемей сумел нарастить армию и флот и понимал, что его соседи не станут вмешиваться, когда он выступит в поход. У Антипатра были дела в Греции, Антигон был занят поиском Эвмена, а Селевк занимался управлением своей обширной сатрапией, располагавшейся к востоку от реки Евфрат. Поэтому Птолемей написал письмо Лаомедону, правившему в Келесирии от имени юного царя, и предложил ему отказаться от наместничества за деньги. Но подкупить Лаомедона не удалось, и разъяренный его совестливостью Птолемей отправил один отряд наемников на захват Келесирии, а второй – в Финикию. Во время похода не пролилась ни одна капля крови – Лаомедон в спешке бежал, а Птолемей получил возможность переключиться на следующую цель.