Вальтер Скотт - Письма о демонологии и колдовстве

Обязательным введением к данному предмету должны стать несколько общих замечаний о природе демонологии, ее происхождении и о почти всеобщей вере в связь между смертными существами и высшими, природа которых недоступна простым человеческим чувствам.

Общая, или, можно сказать, универсальная, вера населения земного шара в существование духов, отделенных от бренного и немощного тела, основана на осознании Божества, говорящего в наших душах, и демонстрирует всем людям, кроме тех, чьи души недоступны гласу Божьему, что внутри нас имеется часть божественной субстанции, не подверженная закону смерти и тлена, но которая, когда тело уже больше не пригодно быть ей пристанищем, будет стремиться найти собственное место, подобно часовому, отпущенному со своего поста. Поскольку она не нуждается в том, чтобы ее обнаружили, мы не можем надеяться, что сумеем найти какую-то разгадку или точно будем знать о том, с какой целью душа покидает тело; но убеждение, что на это есть веская причина, вера, выраженная поэтом в другом совершенно смысле, «non omnis moriar» ( «весь я не умру ( лат .)) [13] Цитата из стихотворения древнеримского поэта Квинта Горация Флакка ( «Оды», 3, ст. 3). , должна означать, что существуют миллионы душ, которые остаются невидимыми для смертных до тех пор, пока те видят, слышат и мыслят только с помощью несовершенных человеческих органов чувств. Возможность этого может некоторых из наиболее умных привести к самостоятельному предвидению грядущих наград и наказаний; так, люди, обучающие глухонемых, считают, что их ученики, даже изолированные от получения знаний обычными методами, могут быть без всякой помощи извне охвачены идеей о существовании Бога и отделении души от тела — это обстоятельство доказывает, как естественно возникают в мозгу человека такие представления. Дальнейшим же заключениям может способствовать обучение или общение.

Эти духи, существующие вне тела, — если мы считаем, что они существуют,— похоже, не совсем безразличны к вопросам жизни и смерти; может быть, они способны отчасти и влиять на них. Верно, что в более развитом состоянии общества философ может сомневаться в возможности появления бесплотного духа, если и не в случае прямого чуда в опровержение всех законов природы, чуда, содеянного Творцом этих законов, то для некоторой определенной цели, ограничения и условия для которой, возможно, не будут существовать. Но при этом необходимом ограничении и оговорках философы могут убедительно доказывать, что, когда душа расстается с телом, она теряет все те качества, которые отличали ее, когда она была покрыта телесной оболочкой. Абстрактная идея души, конечно, означает, что она не имеет субстанции, формы, облика, голоса или чего-либо еще, что может выдать ее присутствие органам зрения или осязания человека. Но эти скептические сомнения философов в возможности появления таких отделившихся душ не возникают до тех пор, пока не появится определенные сведения, и даже после они достигнут только очень небольшой части думающей и просвещенной части общества. Для большинства же тот несомненный факт, что вокруг и даже среди нас существует такое количество миллионов душ, кажется достаточным, чтобы поддержать веру в то, что они существуют и каким-то образом порою способны вступать в связь с человеческим миром. Более многочисленная часть человечества не может допустить мысли о присутствии души умершего, будучи одержима этой идеей и не имея возможности принять появление знакомого в том виде, каким он был при жизни; подобного сорта люди не отступают от этой точки зрения.

В частной и общественной жизни встречаются впечатляющие примеры, которые явно доказывают взаимодействие между реальным и потусторонним миром. Например, сын, который позже лишится своего отца, чувствует внезапное приближение кризиса; при этом он стремится обратиться за мудрым советом; или вдовец страстно желает вновь увидеть образ той, которую навеки поглотила могила; или, используя еще более мрачный и тем не менее обычный пример, несчастный, обагривший руки кровью товарища, часто испытывает страх от появления у своей постели призрака убитого им человека. Кто же усомнится в том, что во всех или любом из этих случаев воображение при благоприятных обстоятельствах может влиять на органы зрения и призраки будут существовать в умах тех, кто считает, что видел этих призраков в действительности?

Добавим, что такое видение может иметь место во время одного из тех ярких снов, когда пациент, кроме одной, оказавшей на него сильное впечатление сцены, ощущает (или ему кажется, что он ощущает) реальные особенности происходящего вокруг, состояние, которое часто случается во сне. Если он, например, сознает, что лежит в своей собственной кровати и окружен хорошо знакомой ему мебелью, то в момент, когда говорят о появлении предполагаемого призрака, совершенно напрасно спорить с визионером по поводу реальности его сна, так как призрак, хотя и причудливый, связан со многими обстоятельствами, и человек чувствует, что он реален, без всяких сомнений или вопросов. То, что несомненно реально, становится своего рода гарантией реальности появления того, что в другом случае должно было бы вызвать сомнения. И если какое-то событие, например смерть человека, увиденного во сне, соответствует природе и времени появления призрака, то это совпадение должно быть частым, так как наши сны обычно связаны с тем, что нас занимает наяву, и часто предсказывают самые обычные события, которые оказываются свершившимися, и цепочка обстоятельств, касающихся такого свидетельства, может безосновательно считаться завершенной. Мы повторяем, что такая цепочка событий должна иметь место, если рассмотреть случаи обыкновенных сновидений — сколь естественно они обращаются к тем, кто занимает наш ум, когда мы бодрствуем. Так бывает и когда солдат встречается со смертью в бою, и когда моряк подвергается опасности со стороны морских пучин, и когда болеют любимая жена или прочие родственники. Во всех этих случаях наше спящее воображение поддается малейшему признаку опасности, которую мы с содроганием ожидаем во время бодрствования. Количество примеров, в которых упоминаются такие похожие на явь сны, одновременно считающиеся связью с духами, очень велико во все эпохи; в первобытные времена, когда естественные причины были непонятны и завуалированы идеями мистицизма, их было намного больше. Но все-таки, учитывая много тысяч снов, которые должны, ночь за ночью, проходить в воображении отдельных людей, вероятно, что число совпадений между видением и реальным событием меньше, чем реальный расчет шансов, которые мы могли ожидать. В странах же, где такие вещие сны являются предметом пристального внимания, число тех, кто, казалось бы, встречался с такими событиями, достаточно велико, чтобы распространить общую веру в положительную связь между живыми и мертвыми.