Вальтер Скотт - Письма о демонологии и колдовстве

Доктор Гибберт, который столь же гениально, сколь и философски исследовал эту тему, рассмотрел данный вопрос также и с медицинской точки зрения. Это наука, к которой у нас нет претензий, однако точность деталей при нашем поверхностном исследовании не может быть воспроизведена из-за недостатка места даже для продолжения наших рассуждений. Посещение призраков описано этим ученым джентльменом как нечто присущее разнообразным расстройствам. В частности, он указывает, что этот симптом имеет место не только у полнокровных людей, как в случае с известным пруссаком, о котором мы только что упоминали, но часто и у чахоточных, и обычно ассоциируется с различными видами лихорадки, как правило сопровождающимися воспалениями мозга, а также сильным возбуждением нервной системы, и связанными, кроме того, с ипохондрией и, наконец, в некоторых случаях, с подагрой, а иногда — с эффектами возбуждения под действием некоторых газов. Во всех этих случаях, видимо, должна иметь место патологическая чувствительность с сопутствующим ей симптомом, хотя и неточным в медицинском определении, но показательным для ряда заболеваний.

Очень необычные и интересные примеры отмеченных доктором Гиббертом сочетаний опасного фактического заболевания с появлением призраков приводит недавно скончавшийся доктор Грегори из Эдинбурга, человек весьма культурный и высокообразованный. Он порой ссылался на эти примеры и в своих лекциях. Одна из этих историй была такова: пациент доктора Грегори, человек, как можно понять, высокого ранга, попросил у него совета, сделав следующее весьма необычное заявление. Вот какова была его жалоба. «У меня есть привычка, — сказал он, — ужинать в пять часов, а ровно в шесть я подвергаюсь следующему ужасному посещению. Дверь комнаты, даже когда я настолько падаю духом, что запираю ее, широко распахивается, и старая карга, похожая на одну из тех, что бродят призраками по верескам Форреса, входит с нахмуренным и сердитым лицом, подходит прямо ко мне, демонстрируя злость и негодование, словно купец Абдулла из восточных сказок [27] Имеется в виду купец Абд-ар-Рахман, герой «Повести о Камар-аз-Замане и жене ювелира» из сказок «Тысячи и одной ночи», строгий ревнитель морали и гневливый отец. , бросается на меня, при этом что-то говорит, но так быстро, что я ничего не понимаю, а потом наносит мне жестокий удар своей палкой. Я сваливаюсь с кресла и падаю в обморок разной продолжительности. Этот призрак посещает меня ежедневно. Вот такова моя новая и неожиданная жалоба». Доктор тут же спросил, не приглашал ли его пациент кого-нибудь посидеть с ним в то время, когда он ожидал этого визита? Ответ был отрицательный. «Ибо суть жалобы, — сказал этот джентльмен, — столь необычна, что это скорее похоже на каприз или даже на умственное расстройство, так что я никоим образом не распространялся о подробностях этого дела». «Тогда, — сказал доктор, — с вашего разрешения я пообедаю с вами сегодня тет-а-тет, и мы посмотрим, осмелится ли ваша противная старуха присоединиться к нашей компании». Больной принял предложение с надеждой и благодарностью, так как он ожидал скорее насмешки, чем симпатии. Они встретились за ужином, и доктор Грегори, который подозревал наличие у хозяина некоего нервного заболевания, призвал все свои разносторонние и блестящие способности к поддержанию беседы, чтобы отвлечь его внимание и не дать сосредоточиться на мысли о приближении рокового часа, который он привык встречать с таким ужасом. Он преуспел в своем намерении даже больше, чем ожидал. Шесть часов наступили почти незамеченными, и была надежда, что на этот раз все обойдется без каких-либо дьявольских последствий, но неожиданно владелец дома воскликнул встревоженным голосом: «Ведьма опять идет!» и откинулся на спину в своем кресле, погрузившись в обморок точно так, как он сам это описал. Доктор сделал ему кровопускание и с удовлетворением понял, что периодические потрясения, на которые жаловался пациент, коренились в его склонности к апоплексии.

Призрак с костылем был только одним из образов, который фантазия человека создает при заболевании, называемом ephialtes [28] В средневековой западноевропейской традиции ночные кошмары приписывались демону Эфиальту, который будто бы насылает на людей дурные сны. , или кошмары. При наружном давлении на органы человека во сне больное воображение пациента может ввести какие-то образы в сон в момент, предшествующий обмороку. В ночном кошмаре давление и твердые предметы ощущаются очень хорошо, и наша фантазия мгновенно рисует нам призраки, лежащие у нас на груди. Точно так же можно отметить, что любой внезапный шум, который слышит спящий, не просыпаясь (любое обычное прикосновение родственника), мгновенно вклинивается в его сон и приспосабливается к течению его мыслей, какими бы они ни были, и нет ничего более примечательного, чем скорость, с которой воображение дает полное объяснение такому вмешательству, согласно с предыдущим течением идей, выраженных во сне, даже когда для этого выпадает лишь незначительный отрезок времени. Если, например, снится дуэль, то в мгновение ока звук, приходящий извне, превращается в выстрелы дуэлянтов; для оратора, витийствующего во сне, звук становится аплодисментами воображаемой аудитории; для видящего сон о прогулке среди воображаемых руин, это — шум падения какой-то их части. Короче говоря, система объяснения во время сна принимается с такой чрезвычайной скоростью, что предположение, будто возникающая опасность должна в первую очередь разбудить видящего сон, хотя и требует некоторых аргументов или дедуктивного метода, обычно возникает и завершается до второй попытки спорщика вернуть спящего в мир бодрствующих и его реальности. Поток идей в мозгу спящего столь быстр и интуитивен, что напоминает нам видение пророка Магомета, увидевшего все чудеса неба и преисподней [29] Согласно Корану, пророк Мухаммад (Магомет) после ночного путешествия в Иерусалим был возведен ангелом Джибрилом ( Гавриилом) на вершину небес, где предстал перед Аллахом, посетил рай и ад, увидел блаженную жизнь праведников и муки грешников, после чего был возвращен в Мекку. , хотя кувшин с водой, опрокинувшийся в момент, когда его экстаз начинался, даже не успел пролиться, как он уже вернулся к обычному состоянию.

Второй такой же удивительный случай сообщил автору медик, под чьим наблюдением все это происходило, желавший, однако, по понятным причинам сохранить имя героя столь необычной истории в тайне. О друге, который сообщил мне все эти факты, я могу только сказать, что если бы я мог раскрыть его имя, то положение, которое он занимал в своей профессии, так же, как его успехи в науке и философии, заставляет верить ему безоговорочно.