Филипп Сэндс - Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества
- Название:Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Книжники
- Год:2020
- Город:Москва
- ISBN:978-5-906999-33-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Филипп Сэндс - Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества краткое содержание
Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Она отпила маленький глоток чая, затем второй.
– Покажу вам фотографии.
Она отвела меня в спальню и вытащила из шкафа небольшой деревянный ящичек, в котором хранила фотографии родителей. Там же лежало письмо Лаутерпахта, написанное уже в 1950-х годах, и фотография дяди и тети перед Вестминстерским дворцом, Лаутерпахт в парике, только что назначен старшим барристером и королевским советником.
Из спальни мы вернулись в гостиную. До советской оккупации, до сентября 1939 года, во Львове жилось хорошо. Инка посещала маленькую частную школу и не ощущала на себе дискриминации.
– Родители скрывали это от меня, в школе никто ни о чем подобном не заговаривал.
Ее отец, опытный, уважаемый юрист, имел много друзей, по большей части евреев, но были и не евреи – поляки, «приходившие на коктейль», а евреи являлись позже, к ужину. Украинцев в той ее жизни не было.
Все переменилось «мгновенно» с приходом Советов.
– Нам разрешили оставаться в той же квартире, но занимать ее целиком мы уже не могли. Сначала дали две комнаты, потом одну комнату, кухню и право пользоваться туалетом и ванной.
Она назвала адрес: улица Третьего мая, 258, но, возможно, и 87 – рядом со старшими Лаутерпахтами на той же улице. Улица Третьего мая тянется параллельно Сикстуской, на которой был сделан снимок баррикады во время противостояния ноября 1918-го.
Ее мать, «безумно очаровательная», получала много приглашений от русских.
– Полковник, поселившийся в нашей квартире, влюбился в нее! – вспомнила Инка.
Так что и эти годы оказались не так уж плохи. А потом, в июле 1941-го, явились немцы и стало намного хуже.
– Мы еще как-то существовали, потому что отец говорил по-немецки, но большинство евреев вынуждены были покинуть свои дома, если только это жилье не было в черте гетто. Нам почему-то разрешили остаться в той комнате в прежней квартире, целиком эту квартиру так никогда и не реквизировали.
Очень часто, несколько раз в неделю, проводились «акции»: на улицах отлавливали евреев без повязки со звездой Давида. Отец был известен в городе и вынужден был соблюдать осторожность, но мать далеко не все знали в лицо. Так что порой она выходила без le truc , «этой штуки», как Инка обозначала нарукавную повязку.
– Носить ее было противно и опасно. Все нас обижали. До войны евреев на улице никто не различал. А тут научились.
Мы просмотрели те немногие черно-белые фотографии, что я привез. Среди них была открытка с изображением знаменитой синагоги XVII века в Жолкве, уже разваливающейся. Помнила ли Инка это здание?
– Нет.

Инка (справа) с Рахилью и Гершем. Лондон. 1949
Инка принялась изучать открытку, близко поднеся ее к лицу, и тут случилось нечто замечательное. В дверь позвонили – консьержка принесла письмо. Инка глянула и сказала: «Это для вас». Я изумился, ведь я впервые пришел к Инке. Она протянула мне конверт, который был адресован ей от Ассоциации мучеников Жолквы. Я вскрыл конверт, вытащил брошюру и положил на стол.
На обложке – фотография старой синагоги в Жолкве. Та самая, которую я только что показал Инке и которую она не смогла припомнить. Такое вот совпадение – теперь у нее оказалось сразу две копии одного снимка.
41
В августе 1941 года Лемберг и вся Галиция были включены в принадлежащее Рейху генерал-губернаторство, которым правил Ганс Франк. Лаутерпахт тем временем планировал новую поездку в США – прочитать курс лекций в колледже Уэллсли и немного поработать в Гарвардской юридической библиотеке.
Дни перед отъездом тянулись угрюмо, все яснее становились последствия германской оккупации. «Ты все знаешь о Львове, – писал он Рахили. – Я не готов выражать свои чувства, но мысль об этом все время со мной, словно кошмар».
Невозможно было скрыть свой страх, но жизнь продолжалась, и Лаутерпахт словно «раздвоился». В повседневном общении с людьми он был «совершенно нормален», выполнял свои обязанности, помогал коллегам в Тринити-колледже, справлялся с бытом. Прибавилось и «политики»: перед отъездом в Америку Лаутерпахт вошел в группу кембриджских ученых, выразившую поддержку советской Академии наук «в героической борьбе страны против общего врага» {185} 185 E. Lauterpacht. Life of Hersch Lauterpacht. Р. 176.
.
Лаутерпахт вернулся в Нью-Йорк в августе 1941 года и осенний семестр читал лекции в Уэллсли. Он наведался в Гарвард, а выходные проводил в Нью-Йорке с женой и сыном. В октябре он ездил в Вашингтон на встречу с Фрэнсисом Биддлом, преемником Джексона в должности генерального прокурора: Биддлу потребовалось юридическое обоснование для нападения на немецкие подлодки. Лаутерпахт сохранял контакт и с Джексоном и поздравил его с назначением членом Верховного суда США. Джексон ответил на поздравление дружеской запиской и послал Лаутерпахту оттиск Гаванской речи.
Лаутерпахт предложил помочь ему с другой речью, о необходимости покончить с «международным беззаконием» {186} 186 E. Lauterpacht. Life of Hersch Lauterpacht. Р. 180 и примеч. 43.
, но к тому времени как он поделился с Джексоном своими идеями, в ходе войны произошел существенный поворот: 7 декабря Япония напала на морскую базу США Перл-Харбор и таким образом втянула Штаты в войну. Через несколько дней войну США объявила и Германия. К началу 1942 года, когда эти двое наконец встретились в Вашингтоне, военная и политическая ситуация заметно изменилась.
Примерно в то же время девять европейских правительств в изгнании, в том числе правительства Польши и Франции, собрались в Лондоне в Сент-Джеймсском дворце и попытались согласовать свой ответ на сообщения о немецком «режиме террора». Ходили ужасные слухи, сообщения о массовых арестах и изгнаниях, о казнях и убийствах. Это побудило правительства в изгнании выступить в январе 1942 года с декларацией, выражающей общее желание использовать уголовное право для наказания «виновных» и «несущих ответственность за злодеяния» {187} 187 Punishment for War Crimes: The Interallied Declaration Signed at St James’s Palace. London. (Наказания за военные преступления: Союзническая декларация, подписанная в Сент-Джеймсском дворце 13 января 1942.); Nine Governments to Avenge Crimes // New York Times, 14 January. 1942. Р. 6 (полный текст).
. Всех преступников предстояло «разыскать, передать в руки суда и осудить» – отныне такова была официально заявленная цель войны.
Девять правительств сформировали комиссию по военным преступлениям, которой поручалось собирать информацию о злодеяниях и их исполнителях {188} 188 О создании Комиссии ООН для расследования военных преступлений было объявлено 17 октября 1942 года. Dan Plesch. Building on the 1943–1948 United Nations War Crimes Commission // Wartime Origins and the Future United Nations / Ed. Dan Plesch, Thomas G. Weiss. Routledge, 2015. Р. 79–98.
. В итоге она превратится в Комиссию ООН по военным преступлениям. Черчилль поручил команде британских юристов под руководством генерального прокурора Дэвида Максвелла Файфа расследовать военные преступления Германии {189} 189 David Maxwell Fyfe. Political Adventure. Weidenfeld & Nicolson, 1964. Р. 79.
. Уже через несколько месяцев «Нью-Йорк таймс» сообщала, что польскому правительству в изгнании удалось установить десять первостепенных злодеев {190} 190 Poland Indicts 10 in 400,000 Deaths // New York Times , 17 October 1942.
, и этот список возглавлял Ганс Франк (сразу за ним следовал губернатор Отто фон Вехтер, с которым Лаутерпахт вместе учился в Вене).
Интервал:
Закладка: