Филипп Сэндс - Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества

Советские представители уступили и согласились с тем, что преступления против человечества войдут в международное право и эта формулировка будет нацелена на защиту отдельных людей. Неделю спустя, 8 августа, был принят, подписан и опубликован окончательный текст. Исторический момент. Статья 6(с) наделяла трибунал властью судить отдельных лиц за преступления против человечества, а именно:

убийства, пытки, порабощение, депортации и другие, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны; или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам в целях осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись ли эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет {225} 225 Хартия Международного военного трибунала // Доклад Джексона. С. 422. .

Этот параграф следует читать очень внимательно. В особенности обратите внимание на точку с запятой после слов «до или во время войны», которая еще вызовет проблемы. Лаутерпахт признавал, что формулировка чрезвычайно широка, однако не думал, что злодеяния, совершенные до войны, смогут ускользнуть из-под юрисдикции трибунала. «Статья 6(с) этого соглашения – о преступлениях против человечества – несомненное нововведение», – пояснял Лаутерпахт британскому Министерству иностранных дел, но это осознанное нововведение, созидающее новую «и фундаментальную часть международного права». Отныне международное право утверждалось не только в качестве права, действующего между государствами, но и как «закон человечества». Преступающие его, в том числе руководители государства, не могли рассчитывать на иммунитет перед лицом «возмущенной совести мира» {226} 226 E. Lauterpacht. Life of Hersch Lauterpacht. Р. 274. .

Шоукросс пригласил Лаутерпахта в новое британское Управление по военным преступлениям, сменившее Комиссию Макнейра, и просил поучаствовать в подготовке процесса, помочь в подборе аргументов и формулировок. Лаутерпахт согласился. Несколько дней спустя он получил записку от Джексона с благодарностью за оказанное в Кембридже гостеприимство и «скрупулезный меморандум». Хотя не все ваши идеи удалось осуществить, писал Джексон, «каждая из них помогала нам прояснить собственную позицию». Джексон выражал надежду на дальнейшее сотрудничество: «Я еще не раз побываю в Лондоне и увижусь с вами» {227} 227 E. Lauterpacht. Life of Hersch Lauterpacht. Р. 272. .

Статья 6 Нюрнбергского статута была огромным профессиональным и интеллектуальным достижением, но вряд ли могла дать личное утешение. Уже четыре года – ни слова из Лемберга и Жолквы. «Отец почти ничего не говорит, – объясняла Рахиль сыну, – он не любит проявлять свои чувства» {228} 228 E. Lauterpacht. Life of Hersch Lauterpacht. Р. 266. .

Через несколько дней после того, как Статут был принят, кто-то обнаружил небольшое расхождение в переводах – ту самую проблему точки с запятой. Из-за нее в русском переводе получился несколько иной смысл, чем во французском переводе и английском оригинале. Поспешно было выработано соглашение: английскую и французскую версию привели в соответствие с русской. Это было сделано 6 октября {229} 229 Протокол соглашений и хартия, 6 октября 1945 года // Доклад Джексона. С. 429. , когда точка с запятой во всех версиях была заменена просто запятой.

Последствия такого решения были немаловажны. Точка с запятой указывала, что преступления против человечества, совершенные до начала войны, также подпадают под юрисдикцию трибунала, а заменившая ее запятая предполагала иное прочтение: довоенные события выводились из-под юрисдикции трибунала. Если преступления против человечества увязываются исключительно с войной, то за прежние действия наказание не предусматривается. Соответствовало ли это намерению законодателя и таков ли в самом деле смысл статьи – предстояло решать судьям.

Через несколько дней после исчезновения точки с запятой Шоукросс пожаловался Лаутерпахту еще на одну проблему: как сформулировать обвинения против конкретных подсудимых. Союзникам «с огромным трудом» давалось составление обвинительного акта, и текст этот «никак не удовлетворял» Шоукросса: «Некоторые пункты в нем едва ли выдержат суд истории, да и внимательный юридический анализ не пройдут». Возможно, Шоукросс подразумевал внезапное появление в обвинительном акте нового термина «геноцид». Его добавили в последний момент по настоянию американцев и вопреки упорному сопротивлению англичан. Лаутерпахт этого не допустил бы. «Выжмем все, что сможем, из этого не слишком удачного документа» {230} 230 E. Lauterpacht. Life of Hersch Lauterpacht. Р. 275. , – призывал Шоукросс Лаутерпахта.

Процесс должен был начаться в нюрнбергском Дворце правосудия в ноябре 1945 года. Союзники выявили двадцать четыре главных обвиняемых, включая Германа Геринга (вице-канцлера при Гитлере), Альберта Шпеера (министра вооружений и оборонной промышленности) и Мартина Бормана (личного секретаря фюрера).

Седьмое имя в этом списке, вероятно, привлекло внимание Лаутерпахта: Ганс Франк, генерал-губернатор оккупированной Польши, территории, включавшей Лемберг и Жолкву.

«Если бы вы смогли присутствовать на первых заседаниях, – писал Шоукросс Лаутерпахту, – вы бы нам существенно помогли». Работа не оплачивалась, но издержки обещали компенсировать.

И Лаутерпахт вновь принял приглашение.

– Кто такая мисс Тилни? – спросил я маму.

– Понятия не имею, – без особого интереса сказала она.

Потом уточнила:

– Думаю, это она привезла меня из Вены в Париж летом 1939 года.

И утверждала, что больше ничего не знает. Про мисс Тилни ей сказал Леон спустя много лет после этой поездки: «Pas important». Не важно.

Насколько я мог понять, мисс Тилни забрала годовалую Рут у ее матери. Передача ребенка с рук на руки состоялась на Западном вокзале в Вене. Рита попрощалась с дочкой, мисс Тилни с младенцем отправились в Париж. Какая тяжелая минута для матери! На Восточном вокзале Парижа малышку встретил отец. Мисс Тилни оставила ему свой адрес, записанный карандашом на обрывке бумаги. Au revoir . Больше они не встречались.

– Получается, она спасла твою жизнь?

Мама кивнула.

– И ты не пыталась выяснить, кто она, повидать ее, выяснить что-то еще, поблагодарить?

– Нет.

– Ты не хотела узнать, почему она это сделала?

– Нет.

Способ, которым моя мать в год и три дня от роду выбралась из оккупированной немцами Вены, был, конечно, таинственным и странным. Я понимал, почему она предпочитает об этом не вспоминать.