Гай Аноним - Вокруг Апокалипсиса. Миф и антимиф Средних веков [оптимизированный вариант]

Если у больного наблюдается легочная форма чумы, то возбудитель передается воздушно-капельным путем, наподобие гриппа или ОРЗ, что на порядки повышает риск заражения. Таким образом, один человек, больной чумной пневмонией, моментально способен передать Черную смерть всем окружающим, а дальнейшее распространение чумы идет по принципу цепной реакции. Если человек заболел легочной формой, спасти его крайне сложно и в наши времена, а что уж говорить о середине XIV века с медициной, находящейся в зачаточном состоянии?

Абсолютное большинство летописцев и свидетелей эпидемии в один голос утверждают: смерть наступала неимоверно быстро, почти мгновенно. Многие отмечают наличие кровоизлияний на коже и темные септические пятна — не исключено, что эпидемия получила название Черной смерти именно из-за такой окраски кожных покровов больных. Добавим сюда помутнение сознания, бред, галлюцинации, кровавую рвоту и кровавый понос, кашель с отделением огромного количества кровянистой мокроты, содержащей миллиарды чумных палочек. Зрелище для человека неподготовленного устрашающее — ничего подобного ранее не случалось и, само собой, вызывало оторопь, перераставшую в панический ужас.

Хроники зафиксировали точные даты появления чумы в Италии: октябрь 1347 года, Мессина, Сицилия. Эпидемия нанесла по Сицилийскому королевству удар, от которого оно не могло оправиться последующее столетие — дошло до того, что королевская семья Сицилии вымерла поголовно.

Микеле де Пьяцца, сицилийский летописец, оставивший нам подробную «Светскую хронику», винит в случившейся эпидемии генуэзцев, которые принесли чуму на своих кораблях, причем де Пьяцца вторит исходной версии Мюсси — галеры прибыли из Крыма.

«Трупы оставались лежать в домах, и ни один священник, ни один родственник — сын ли, отец ли, кто-либо из близких, — не решались войти туда: могильщикам сулили большие деньги, чтобы те вынесли и похоронили мертвых. Дома умерших стояли незапертыми со всеми сокровищами, деньгами и драгоценностями. Если кто-либо желал войти туда, никто не преграждал ему путь».

Сравним слова Микеле де Пьяцца с приведенным отрывком из Махмуда ал-Айни: что в Мессине, что в сарацинской Александрии картина совершенно одинаковая. Умерших не хоронят, пустые дома с ценными вещами покинуты, двери не заперты, выжившие пребывают в каталептическом шоке. А если учитывать запредельную смертность — в отдельных регионах до двух третей, а то и трех четвертей населения, — то пейзаж вырисовывается донельзя скверный.

Параапокалипсис.

Четвертый всадник. Анжерский апокалипсис, ок. 1380 г.

Очень добросовестно описал бедствие во Флоренции поэт, дипломат и ученый раннего Возрождения Джованни Боккаччо в «Декамероне»:

«Итак, скажу, что со времени благотворного вочеловечения Сына Божия минуло 1348 лет, когда славную Флоренцию, прекраснейший изо всех итальянских городов, постигла смертоносная чума, которая, под влиянием ли небесных светил, или по нашим грехам посланная праведным гневом Божиим на смертных, за несколько лет перед тем открылась в областях Востока и, лишив их бесчисленного количества жителей, безостановочно подвигаясь с места на место, дошла, разрастаясь плачевно, и до Запада. Не помогали против нее ни мудрость, ни предусмотрительность человека, в силу которых город был очищен от нечистот людьми, нарочно для того назначенными, запрещено ввозить больных, издано множество наставлений о сохранении здоровья.

Не помогали и усиленные моления, не однажды повторявшиеся, устроенные благочестивыми людьми, в процессиях или другим способом. Приблизительно к началу весны означенного года болезнь начала проявлять свое плачевное действие страшным и чудным образом. Не так, как на Востоке, где кровотечение из носа было явным знамением неминуемой смерти, — здесь в начале болезни у мужчин и женщин показывались в пахах или под мышками какие-то опухоли, разраставшиеся до величины обыкновенного яблока или яйца, одни более, другие менее; народ называл их gavoccioli (чумными бубонами); в короткое время эта смертельная опухоль распространялась от указанных частей тела безразлично и на другие, а затем признак указанного недуга изменялся в черные и багровые пятна, появлявшиеся у многих на руках и бедрах и на всех частях тела, у иных большие и редкие, у других мелкие и частые. И как опухоль являлась вначале, да и позднее оставалась вернейшим признаком близкой смерти, таковым были пятна, у кого они выступали.

Казалось, против этих болезней не помогали и не приносили пользы ни совет врача, ни сила какого бы то ни было лекарства: таково ли было свойство болезни, или невежество врачующих (которых, за вычетом ученых медиков, явилось множество, мужчин и женщин, не имевших никакого понятия о медицине) не открыло ее причин, а потому не находило подобающих средств, — только немногие выздоравливали и почти все умирали на третий день после появления указанных признаков, одни скорее, другие позже, — большинство без лихорадочных или других явлений.

Развитие этой чумы было тем сильнее, что от больных, через общение с здоровыми, она переходила на последних, совсем так, как огонь охватывает сухие или жирные предметы, когда они близко к нему подвинуты. И еще большее зло было в том, что не только беседа или общение с больными переносило на здоровых недуг и причину общей смерти, но, казалось, одно прикосновение к одежде или другой вещи, которой касался или пользовался больной, передавало болезнь дотрагивавшемуся. Дивным покажется, что я теперь скажу, и если б того не видели многие и я своими глазами, я не решился бы тому поверить, не то что написать, хотя бы и слышал о том от человека, заслуживающего доверия.

Скажу, что таково было свойство этой заразы при передаче ее от одного к другому, что она приставала не только от человека к человеку, но часто видали и нечто большее: что вещь, принадлежавшая больному или умершему от такой болезни, если к ней прикасалось живое существо не человеческой породы, не только заражала его недугом, но и убивала в непродолжительное время. В этом, как сказано выше, я убедился собственными глазами, между прочим, однажды на таком примере: лохмотья бедняка, умершего от такой болезни, были выброшены на улицу; две свиньи, набредя на них, по своему обычаю, долго теребили их рылом, потом зубами, мотая их со стороны в сторону, и по прошествии короткого времени, закружившись немного, точно поев отравы, упали мертвые на злополучные тряпки».