Олег Платонов - Под властью зверя

Лагеря делились на лагпункты, находившиеся рядом с производственным объектом: лесоповалом, рудником, шахтой, совхозом, фабрикой, заводом. Все они, конечно, были затянуты колючей проволокой и тщательно охранялись.

Труд в лагерях организовывался самым варварским способом — главным трудовым мотиватором был голод. Норма, чаще всего чрезмерная, устанавливалась как условие получения мизерного пайка, обычно не составлявшего даже прожиточного минимума. Выполнивший норму в обыкновенном трудовом лагере получал пайку плохого хлеба, черпак супа из гнилых овощей. А те, кто мог перевыполнить норму, «награждались» дополнительно половником каши или картофеля. Но горе тому, кто не вырабатывал свою норму. Его «сажали» на штрафной паек, полезность которого была значительно ниже прожиточного минимума. Такой человек обрекался на гибель.

«Хозяйственная деятельность» лагерей составляла высоко прибыльную статью дохода для государства. Высокая прибыль обеспечивалась прежде всего за счет запланированной недоплаты. Яркий пример — лагеря в Воркуте. Здесь существовали две организации по эксплуатации труда заключенных — Главное управление Воркутинскими лагерями и трест «Воркутауголь». Трест «Воркутауголь» выплачивал Главному управлению Воркутинскими лагерями за каждого выведенного на шахту заключенного по тарифным ставкам, разрядам и «производительности труда», соответствовавшим оплате труда вольнонаемных шахтеров Донбасса.

Сами заключенные шахтеры получали от треста «Воркутауголь» по особым ГУЛАГовским ставкам. Однако, даже те мизерные начисления, которые шли заключенным, на руки им не выдавались. Требовалось специальное разрешение начальника лагеря, который давал его в зависимости от поведения заключенного. В воркутинских лагерях, описывал очевидец, на некоторых шахтах на личные счета заключенных-шахтеров записывалось не более 10–15 процентов той суммы, которую сам лагерь получал за их труд от шахты. [117] Минувшее. Исторический альманах. Париж, 1989, № 7. с.329–331.

Организация труда заключенных строилась по образцу рабовладельческих плантаций. Огромная роль в эксплуатации их труда отводилась нарядчикам из числа самих заключенных, но поставленных в привилегированное положение (лучшее питание, лучшие постель и место в бараке — порой даже специальная кабинка, выгороженная фанерой, — «денщики» из заключенных). Нарядчик осуществлял расстановку бригад и отдельных заключенных по местам работы. От него зависело, куда сегодня пошлют бригаду — на легкую или тяжелую работу, на трескучий мороз или оставят в теплом помещении. За распределение в хорошие места нужно было платить и прежде всего за счет получаемых из дома посылок.

Над всеми нарядчиками стоял старший нарядчик, который каждый день получал из планово-производственной части пачку бумаг на вывод заключенных, собирал всех своих нарядчиков и распределял между ними задания. За выполнение нарядов нарядчики отвечали головой.

Писатель Шаламов рассказывает, как заключенные работали по шестнадцать часов при самых напряженных нормах. Если считать, что подъем, завтрак и развод на работу, и ходьба на место ее занимали полтора часа минимум, обед — час и ужин вместе со сбором ко сну полтора часа, то на сон после тяжелой физической работы на воздухе оставалось всего четыре часа. Человек засыпал в ту самую минуту, когда переставал двигаться, умудрялся спать на ходу или стоя. Недостаток сна отнимал больше сил, чем голод. Невыполнение нормы грозило штрафным пайком — 300 гр. хлеба в день и без баланды. Денег почти не платили. В отдельных случаях их давали некоторым бригадам. Все потому, что нормы были практически невыполнимы для истощенных и голодных людей. Чтобы что-то получить, бригадиры всю выработку бригады записывали на 2–3 человек — получалось перевыполнение — за это давали денежные премии. Остальные члены бригады имели только штрафной паек.

Численность заключенных в период правления еврейского интернационала увеличилась почти в 7 раз.

Подавляющее число заключенных составляли русские. Доля их в «населении Гулага» была выше, чем удельный вес в населении СССР. Русские как «контрреволюционная нация» (определение К.Маркса) отправлялись в тюрьму только за то, что осмеливались выражать свои национальные чувства.

« Ведь все, поголовно все знают, — писал Е.Н.Николаев, «руководитель фашистско-монархической группы церковников» (формулировка НКВД), — что творится в России что-то кошмарное, жуткое, и все это исключительно от того, что Россией управляют люди — враги России и Русского народа, не имеющие никакого понятия о государственном устройстве, придумавшие утопическую, бессмысленную систему…. которая проводится исключительно одним только принуждением и террором ». [119] Источник, 1993, 4. с.58. За эти слова Николаев был расстрелян, пополнив собой трагическую статистику геноцида Русского народа.

Всего осуждено за «контрреволюционные и другие особо опасные преступления» за 1921–1938 годы было 2944879 человек, из них 30 процентов (1062 тыс.) проходили как уголовники. [121] Отечественные архивы, 1992, 2. с.28–29.

Созданная большевистским режимом система принуждения включала в свой арсенал кроме тюремно-лагерной системы набор правовых мер, парализовавших всякую волю к сопротивлению и обставлявших жизнь русского человека десятками унизительных ограничений.

Популярной мерой устрашения в 20-х годах были так называемые «чистки» советских учреждений и организаций от враждебных элементов, к которым относили прежде всего национально мыслящих русских людей. Этих «чисток» очень боялись, так как в результате их многие лишались работы, а значит и источника существования. Для проведения «чисток» собирался «широкий актив трудящихся», давался широкий ход доносам и анонимкам. Чистка проводилась по «трем категориям».

По «третьей категории» — самой милостивой, — человека только понижали в должности, занеся соответствующую запись в послужной список. После чего «виновный», сжав плечи от страха, ждал следующей чистки.