Сборник - Крестовый поход на Россию

24 июня». Это на следующий день было сказано им советским представителям, работавшим в Хельсинки 207 . Вообще же в течение 5, 9, 11 и 13 июня на имя Сталина и Молотова поступала информация, в которой подробно, чуть ли не стенографически, сообщалось об обсуждениях финским правительством вопросов, касавшихся возможности вступления страны в войну против СССР на стороне Германии 208 .

В советском представительстве в Хельсинки пытались каким-то образом продолжать оказывать влияние на финское руководство. Так Е.Т. Синицын срочно прибыл в министерство иностранных дел и категорически поставил вопрос: «В чем заключалась причина мобилизации финнов?» Последовавший ответ, однако, не давал убедительных объяснений. Советскому представителю лишь сообщили, что «Финляндия призывает на службу некоторую часть своих солдат, поскольку на территории страны много иностранных войск». Показательно, что ответ финского руководства сразу же стал достоянием германского посланника В. Блюхера 209 .

Между тем, согласно воспоминаниям Е.Т. Синицына, он 11 июня получил сведения, заключавшиеся в том, что в этот день «утром в Хельсинки подписано соглашение между Германией и Финляндией об участии Финляндии в войне гитлеровской Германии против Советского Союза» 210 . Эта информация поступила по каналу агентурных связей. Нет никаких данных о том, были ли в этот день вообще переговоры между финским и германским руководством. Однако новость, которая сообщалась Синицыну, оказалась подкрепленной другим сенсационным сообщением: война «начнется 22 июня, т. е. через 12 дней…», а «финны вступят в нее на четыре дня позже» 211 . Как отмечает советский дипломат, он уже через час после этого сообщения направил полученную информацию в Москву на имя Берии, а затем, как это он выяснил позже, 17 июня это сообщение легло уже на стол Сталина 212 .

Трудно сказать, какими достоверными источниками пользовался Синицын, получая эти данные. В своих мемуарах он их не раскрыл, а лишь указал, что человек, который передал эту информацию, имел агентурную кличку «Монах» и был «видным политическим и общественным деятелем» Финляндии 213 . Однако тогда не все, даже высшие финские военные руководители, знали о точной дате начала войны. В день, когда Синицын передавал полученные данные в Москву, 11 июня, начальник Генерального штаба Хейнрикс только еще сообщил германскому командованию, что финские войска «в соответствии с планом будут готовы к наступлению 28 июня, но… хотели бы знать за пять дней до нападения его точную дату» 214 . Тем не менее то, что процесс неуклонно приближался к началу войны, в этом отношении никаких сомнений уже не было. По крайней мере тогда из советского представительства в Хельсинки шла непрерывная информация, указывавшая на «факты скрытой подготовки Финляндии к войне» 215 .

К тому же III финский армейский корпус, дислоцировавшийся в Северной Финляндии, уже перешел в оперативное подчинение немецкой армии «Норвегия», а ее командующий Н. Фалькенхорст и все руководство со штабом уже 10 июня прибыли в Рованиеми. «Как бы то ни было, – отмечает финский историк X. Сеппяля, – в Генштабе Финляндии 10 июня знали, что Сийласвуо (командир III армейского корпуса. – В.Б.) получил задачу наступать, т. е. Финляндия присоединилась к агрессии за 12 дней до нападения Германии на СССР» 216 .

Тем временем, 12 июня из немецких портов в финские территориальные воды под торговыми флагами рейха взял курс отряд боевых кораблей, в который входили лучшие торпедные катера Германии 217 . Эти суда должны были вместе с финскими кораблями с началом войны постараться перекрыть выход советского Балтийского флота из Кронштадта. Присутствие до 40 немецких кораблей в гаванях на юге Финляндии, несмотря на их маскировку, сразу же было замечено.

Тогда же министр иностранных дел Р. Виттинг обратился к посланнику Великобритании в Хельсинки с требованием отозвать всех английских наблюдателей из Северной Финляндии, обвинив их в шпионаже 218 . Обеспокоенный английский дипломат вскоре все же получил соответствующие разъяснения от Рюти и маршала Маннергейма. По их словам, там происходило «сосредоточение немецких войск, которые были нацелены для боевых действий против Мурманского района» 219 . Англичане, естественно, являлись уже лишними тому свидетелями и должны были удалиться из Лапландии.

Завершающим событием этого отрезка времени было заявление, которое доверительно сделал начальник Генерального штаба Хейнрикс 13 июня шведскому военному атташе. Не раскрывая всего, он сообщил, что уже следующая неделя будет «богатой на события» 220 .

Действительно, теперь, когда оставались считаные дни до начала агрессии, руководству Финляндии требовалось принять ряд весьма ответственных решений. Как по этому поводу тогда заявил депутатам парламента министр иностранных дел Р. Виттинг, «если между Германией и Россией вспыхнет война, то не будет времени задумываться над ходом событий» 221 . Теперь, уведомил он, за остающийся крайне небольшой срок следовало приложить максимум усилий к тому, чтобы к началу войны подойти оптимально подготовленными и полностью скоординировать планы с немецким военным руководством.

13 июня в Финляндию в штатской одежде прибывает представитель германского верховного командования генерал Вальдемар Эрфурт. В его функции как раз и входила координация действий между немецкими и финскими войсками. Через день он уже проводит важное совещание с Хейнриксом. На нем рассматривался вопрос о начале всеобщей мобилизации в Финляндии. Несмотря на то что к этому времени в стране уже прошла повторная частичная мобилизация, в результате которой было призвано в войска еще 30 тысяч человек, требовалось довести до предусмотренной расчетами численность финской армии перед началом наступления. Более того, выполняя пожелание финского военного руководства, Эрфурт 16 июня направил в Германию секретную телеграмму: «Хейнрикс по поручению Маннергейма просит, чтобы по внутриполитическим соображениям главная операция финнов могла начаться, если это возможно, только через два-три дня после начала» немецкого наступления на севере. Ответ был лаконичным: «Начало главной операции финнов зависит от развития событий на германском фронте» 222 .

Таким образом финское командование продолжало пытаться скрыть свое участие в наступлении по германскому плану. Тем не менее 17 июня приказ о всеобщей мобилизации был уже подписан. «При этом, – как отметил профессор М. Ёкипии, – отмобилизованную финскую армию совершенно не собирались держать на месте и использовать только для обороны границ. Ей предстояло в соответствии с планом «Барбаросса», принять участие в наступательных действиях. Жребий был брошен» 223 . К тому же одновременно закончились и последние согласования оперативных планов наступательных операций. С 15 по 19 июня в Генштабе финской армии были внесены окончательные уточнения в наступательные операции в северном Приладожье и на Карельском перешейке 224 . Так финские войска вплотную подошли уже к последнему рубежу, на котором должно было быть отдано распоряжение о начале войны. Развернулась эвакуация населения из приграничных с СССР районов.