Игнат Горелов - Николай Бухарин

Для крупного зажиточного горожанина-капиталиста это может быть подчас так же невыгодно, как и для помещика: он может быть связан с земельными банками, которые страдают от того, что крестьянину стало легче. Совсем другое — мелкий обыватель. У него нет гор золота или ценных бумаг. Он еле-еле сводит концы с концами, получая каких-нибудь 200―300 рублей в месяц, на которые нужно прокормить иногда целую семью. Сейчас он страдает от недостатка хлеба. Но этот хлеб крестьяне гораздо охотнее повезут в города, когда они увидят, что новое правительство Советов дало им землю. Еще большее значение имеет конфискация хлебных запасов у оптовых торговцев хлебом и в помещичьих экономиях, от которой «страдают» мародеры тыла и волки международной биржи, от которой выиграют обыватели.

Хорошо. Но вот большевики не хотят порядка. Сейчас всюду безалаберщина: на железных дорогах, в трамвае, в магазинах, на улицах и на площадях, на фабриках и на заводах, в городах и в деревнях. А большевики хотят узаконить эту анархию.

И это неправда! Сейчас две силы создают беспорядок: во-первых — война, во-вторых — злая воля крупных хищников капитала, которые нарочно закрывают предприятия, нарочно саботируют подвоз хлебов в целях создания суматохи. Недаром Рябушинский обещал народу «костлявую руку голода». Порядок может быть, конечно, создан и кнутом и виселицей. Мертвецы — самый спокойный народ. Но такой, корниловский порядок есть смерть и рабство. Может быть другой порядок: когда производство организовано, все запасы берутся на учет, правильно распределяются; когда всякая злая воля капитала парализуется; когда спекулянты обузданы; когда народный контроль господствует над тем, над чем раньше господствовало хищничество спекуляции и мародерства. Это есть порядок революции. Такого порядка и хотят большевики. Но такой порядок выгоден также и всем тем обиженным жизнью, которые часто не понимают своих же собственных интересов.

Да. Но большевики хотят сорвать Учредительное собрание. Они боятся народного голоса. Они смотрят только на рабочих.

Опять неверно. Большевики — это чисто рабочая партия. Но именно поэтому они действуют в интересах всего трудящегося населения. Потому что если они свергают господство капитала, то тем самым они уничтожают зависимость крестьянина от ростовщика, квартиронанимателя от домовладельца-капиталиста, чиновника от капиталистического государства, потребителя от спекулянта.

Вот почему рабочая партия стоит за созыв народных представителей в Учредительное собрание. Вот почему одним из первых декретов правительства Народных Комиссаров был декрет о созыве Учредительного собрания в назначенный срок. Этот декрет был подписан не кем иным, как тов. Лениным.

Почему же на нас клевещут? Почему про нас рассказывают всякие небылицы? Да как раз для того, чтобы обмануть и подчинить мелкий люд идейному влиянию крупного капитала.

Мир, рабочий контроль над производством, обуздание крупного капитала, земля крестьянам, революционный порядок, избавление от гнета домовладельцев и спекулянтов, созыв Учредительного собрания — вот под какими лозунгами дня идут большевики. И те обыватели, которые не хотят быть простыми пешками в руках крупного капитала, не только не должны точить зубы на большевиков, но они должны их поддерживать.

Без подписи.

(Социал-демократ. № 197. 1(14) ноября 1917 г.)

Печатается по: Бухарин Н.На подступах к Октябрю: Статьи и речи (май — декабрь 1917 г.) М.; Л., 1926.

Я подхожу теперь к вопросу относительно ленинизма. Мне рассказывали, что на одном из знамен Института красной профессуры написано: «Марксизм в науке, ленинизм в тактике, таково наше знамя». Мне кажется, это деление в высшей степени неудачно и отнюдь не соответствует «передовому авангарду на идеологическом фронте», как себя называют наши красные профессора, потому что так отрывать теорию от практики борьбы абсолютно нельзя. Если ленинизм, как практика, это не то, что марксизм, то тогда происходит тот именно отрыв теории от практики, который особенно вредоносен для такого учреждения, как Институт красной профессуры. Ясное дело, что ленинский марксизм представляет из себя своеобразное идеологическое образование по той простой причине, что он сам есть дитя несколько иной эпохи. Он не может быть простым повторением марксизма Маркса, потому что эпоха, в которую мы живем, не есть простое повторение той эпохи, в которую жил Маркс. Между той эпохой и этой есть нечто общее: и та эпоха не была органической эпохой, и эта эпоха еще в меньшей степени является органической эпохой. Марксизм Маркса был продуктом революционной эпохи. И ленинский марксизм, если можно так выразиться, является продуктом необычайно бурной и необычайно революционной эпохи. Но само собой понятно, что здесь так много нового в самом ходе общественного развития, в самом эмпирическом материале, который дается как материал для теоретических обобщений, в тех задачах, которые ставятся перед революционным пролетариатом и, следовательно, требуют соответствующего ответа и соответствующей реакции, так много нового, что наш теперешний марксизм не есть простое повторение той суммы идей, которая была выдвинута Марксом.

Я этот вопрос разовью более подробно потом, чтобы здесь не было недоразумений в смысле противопоставления, потому что я отнюдь не хочу противопоставлять одно учение другому. Одно есть логическое и историческое завершение и развитие другого. Но я хотел бы раньше остановиться на тех новых фактах социально-экономической политики, которые являются базой для ленинского марксизма. В самом деле, что нового в этой области мы имеем перед собой, нового в том смысле, что эти явления были недоступны Марксу, потому что их просто не было в то время, в какое жил Маркс? Мы имеем, прежде всего, некоторую новую фазу в развитии капиталистических отношений. Маркс знал эпоху торгового капитала, который лежал за ним. Маркс знал промышленный капитал. Эпоха промышленного капитала считалась, можно сказать, классическим типом капитализма вообще. Вы отлично знаете, что только при Энгельсе начали образовываться такие вещи, как синдикаты и тресты. А целую новую стадию капиталистического развития с большой переорганизацией производственных отношений в капитализме, того, что Ленин обозначал, как монополистический капитализм, — сумму всех этих явлений, ясное дело, Маркс знать не мог, потому что их не было, и по этой простой причине он не мог их выразить и обобщить.