Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Сам Наполеон имел все основания заявить 15 декабря 1799 г., на следующий же день, после того как была принята его Конституция, в своем обращении к нации: «Революция оформилась в тех принципах, которые она провозгласила. Революция закончилась » [1216] Correspondance de Napoléon. P., 1861. T. 6. № 4422. Р. 32. . А вот с выводом авторитетного французского историка Жака Годшо, полагавшего, что 18 брюмера привело к удушению демократии и что «французский народ в первые два года консульства ничего из себя не представлял, а в дальнейшем он значил столь же мало» [1217] Godechot J. Op. cit. Р. 488. , согласиться трудно.

Вся совокупность разнообразных источников свидетельствует о стремлении Наполеона с первых же его шагов как политического лидера нации и противника партийной разделенности сплотить вокруг себя большинство французов под национальным знаменем. Его кредо звучало столь же призывно, сколь и бескомпромиссно: «Ни красных колпаков, ни красных каблуков!» [1218] Красный колпак был символом якобинцев, красные каблуки — принадлежностью туалета аристократов, роялистов. Посмотрим далее, как он реализует это свое кредо.

В результате coup d’état 18 брюмера и согласно Конституции 1799 г., фактически продиктованной им самим, Наполеон сосредоточил в своих руках почти самодержавную власть. Тем не менее он еще ряд лет сохранял и даже укреплял республиканские традиции. Парадоксально, но факт: даже после коронации 1804 г. Наполеон подписывался на всех декретах как «император Французской республики», и только 1 января 1809 г. слова «Французская республика», которые чеканились на монетах, были заменены словами «Французская империя» [1219] Олар А. Цит. соч. С. 943–944. .

Руководствуясь своим кредо «Ни красных колпаков, ни красных каблуков!», первый консул в числе первоочередных дел взялся за решение вопроса об эмиграции — этой, как он считал, «одной из главных язв государства» [1220] Цит. по: Франчески М., Вейдер Б. Наполеон под прицелом старых монархий. М., 2008. С. 44. . Дело в том, что после революции 1789 г. из Франции начался массовый отток эмигрантов разного происхождения — главным образом, конечно, дворян. Революционные конвульсии 1793–1797 гг. (террор якобинцев, перевороты 9 термидора и 18 фрюктидора) добавили к старым новые волны беженцев — не только роялистов, но и республиканцев. Общее их число специалисты определяют примерно в 200 тыс. человек из 30 миллионов французов [1221] Там же. С. 43. . Директория была по отношению к ним непримирима: в 1797 г., вскоре после 18 фрюктидора, она приняла декрет о смертной казни любого эмигранта, обнаруженного на территории республики, а к концу 1799 г. с этой целью утвердила «чудовищный специальный список всех эмигрантов» [1222] Там же. С. 44. .

Наполеон первым делом, на экстренном совещании консулов, отменил репрессивные приказы министра полиции Ж. Фуше, который явно переусердствовал в своем стремлении понравиться новой власти. По его приказам (если бы их одобрили консулы) подлежали высылке во Французскую Гвиану 37 известных республиканцев, в том числе личные, как полагал Фуше, враги Наполеона — Гюг Дестрем и Жозеф Арена. Мало того, Фуше приказал арестовать еще 27 бывших своих единомышленников-якобинцев из числа депутатов Совета пятисот, среди которых оказался генерал Ж. Б. Журдан; им грозила более легкая ссылка — в департамент Нижняя Шаранта, на западе Франции [1223] См.: Туган-Барановский Д. М. Цит. соч. С. 105–106; Манфред А. 3. Цит. соч. С. 268. .

Отменив приказы Фуше (при полном согласии других консулов), Наполеон распорядился освободить арестованных республиканцев, а генералу Журдану 24 ноября 1799 г. написал дружеское письмо, в котором выразил надежду на сотрудничество с «триумфатором Флерюса» [1224] Correspondance de Napoléon. T. 6. № 4397. Р. 14. .

Еще до того как была провозглашена всеобщая амнистия эмигрантам, Наполеон вернул во Францию таких изгнанников — героев революции, как Л. Н. Карно и М. Ж. Лафайет. Но если Карно принял от первого консула, хотя и ненадолго, пост военного министра, то Лафайет, усмотрев в намерениях и действиях Наполеона тягу к «самовластию», отказался от сотрудничества с ним, отклонив все его предложения — войти в Сенат, принять только что учрежденную высшую награду Франции, а именно орден Почетного легиона, и, наконец, стать послом в США, где президентствовал старый друг Лафайета Томас Джефферсон [1225] См.: Черкасов П. П. Лафайет. Политическая биография. М., 1991. С. 272–276. .

Всеобщая политическая амнистия была объявлена 26 апреля 1802 г. Она не распространялась лишь на тех, кто боролся против Республики с оружием в руках. Сразу же началось массовое возвращение на родину эмигрантов обоего пола, разных взглядов, сословных категорий и возрастов. В первые же дни, по подсчетам специалистов, границу перешли более 50 тыс. возвращенцев [1226] Франчески М., Вейдер Б. Цит. соч. С. 45. . «Французы не проявляют особой злопамятности к сбившимся с пути — лишь бы их руки не были обагрены родной кровью, — читаем об этом в новейшем исследовании Бена Вейдера и Мишеля Франчески. — Вот любопытное свидетельство эмигрантки из “бывших”, мадам де Буань: на пограничном контрольном посту, где она появляется не в лучшей, как ей казалось, форме, служащий начинает задавать ей анкетные вопросы, но старший по должности прерывает его: “Покороче! Пишите просто: «Прелестна, как ангел»”. Тут мадам де Буань осознает, что она действительно вернулась домой!» [1227] Франчески М., Вейдер Б. Цит. соч. С. 45–46.

Так «гниющая язва эмиграции» (по выражению Б. Вейдера и М. Франчески) была залечена. Очень многие из бывших эмигрантов интегрировались в государственные и воинские структуры, религиозные службы и дипломатические представительства, хотя (за исключением Карно) и не на высшие посты [1228] См. об этом: Émigrés // Dictionnaire Napoléon. T. 1. Р. 717–719. . Был среди них и школьный друг Наполеона Александр де Мази. Полагая, что тот в эмиграции, скорее всего, обеднел, первый консул послал ему вексель на 10 000 франков с дружеской припиской: «Де Мази, когда-то ты давал мне деньги взаймы, теперь — моя очередь» [1229] Кронин В. Цит. соч. С. 254. .

Уважение к Республике и к революции все время консульства подчеркивалось везде и во всем. По инициативе Наполеона была вычеркнута из списка народных празднеств годовщина казни Людовика XVI, как событие отнюдь не праздничного толка, но зато дни взятия Бастилии (14 июля 1789 г.) и провозглашения Французской республики (20 сентября 1792 г.) праздновались с гораздо большей торжественностью, чем при Директории. Показательно для того времени, что Наполеон «настоял на исключении из состава Института Франции — высшая и редко применяемая мера наказания! — одного из влиятельных ее членов за то, что он посмел в своих сочинениях очернить революцию» [1230] Манфред А. 3. Цит. соч. С. 288. .