Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Счастьем той долгожданной встречи с Жозефиной Наполеон мог беспрерывно наслаждаться лишь двое суток. Кстати, не только в постели, везде. Один из его адъютантов рассказывал о нем озадаченно: «В карете он позволял себе с женой супружеские вольности, зачастую повергавшие в смущение нас обоих — Бертье и меня. Но с непосредственностью, свойственной его натуре, он проявлял столь искреннее чувство, что мы ему все прощали». Двое суток пролетели как две минуты. Уже 15 июля Наполеон отбыл в действующую армию к Мантуе, оставив жену на попечении Жозефа и (невольно)… капитана Шарля. Без нее, ему кажется, он не может прожить и дня. Теряя голову, он зовет ее к себе на боевые позиции: «Когда ты сможешь приехать ко мне? Смотри, я сам приеду за тобой в Милан. Тысяча поцелуев, таких же пылких, как мое сердце, таких же чистых, как ты». И далее в том же письме; «Если бы тебя можно было заключить в моем сердце, я посадил бы тебя в эту тюрьму» [574] Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 159. .

Но Жозефину боевые действия не интересовали, напротив, отпугивали. В Милане она обрела второй Париж: давала балы, веселилась на празднествах, которые устраивали для нее во дворце и садах миланские власти; принимала в роскошных апартаментах Сербеллони гостей, среди которых были кроме французских чины венецианского дожа, великого герцога Тосканы, Сардинского короля с их женами и любовницами. Главное, всегда рядом с ней был Ипполит Шарль.

Ежедневно являвшиеся к ней курьеры с письмами от Наполеона начинали надоедать ей, поскольку отвлекали ее от Шарля. Правда, она беспокоилась о муже, но не потому, что он рисковал своей жизнью на войне. «Муж не то что любит меня — обожает, — писала она тогда из Милана в Париж Терезии Тальен. — Боюсь, как бы он от этого не рехнулся» [575] Там же. С. 160. Курсив мой. — Я Т. . Возможно, она сделала такое признание «Богородице Термидора», прочитав вот это письмо Наполеона: «Без тебя, твоего сердца и любви для твоего мужа нет ни счастья, ни жизни. Боже праведный! Как я был бы счастлив, если бы мог присутствовать при твоем очаровательном туалете и видеть твое плечико, твою белую упругую грудку <���…>. Верь, не забываю я и маленькие прогулки в темную рощицу… Я целую тебя в нее тысячу раз и с нетерпением жду, когда окажусь там. Я весь — твой. Жизнь, счастье, наслаждение — все даешь мне только ты. Жить в Жозефине — значит жить в Елисейских полях. Целую тебя в губы, в глаза, в плечо, в грудь, везде, везде!» [576] Там же. С. 171–172. Курсив мой. — Н. Т. Собственно, в каждом его письме, как заметил Ф. Массон, «дождь поцелуев, осыпающий каждый изгиб ее, боготворимого им тела» [577] Массон Ф. Указ. соч. С. 51. .

Между тем «вся армия, весь город», по мнению Гертруды Кирхейзен (должно быть, это явное преувеличение), скажу так, многие и в армии, и в городе Милане знали о прелюбодеянии мадам Бонапарт с каким-то капитанишкой. А близкие к Наполеону люди — и о равнодушии Жозефины к мужу («чудо-генералу»!). Среди этих людей оказались тогда в Милане не только брат Наполеона Жозеф, но и его сестра Полина, которая приехала к брату вместе с матерью и успела очаровать всю «когорту Бонапарта». Жозефина в те дни не могла без гримас ревности слышать, как солдаты ее мужа поют:

Что касается мамы Летиции, то она, с ее моральной строгостью, сразу невзлюбила ветреную Жозефину и упорно называла ее «мадам Богарне». Все они переживали за Наполеона и пытались открыть ему глаза на супружескую неверность его «маленького чудовища», вернуть его из «Елисейских полей» на миланскую землю.

Наполеона задевало, конечно, хладнодушие Жозефины. Писала она ему — как ранее из Парижа, так и теперь из Милана — редко и сдержанно. «Твои письма холодны, точно им по пятидесяти лет! — упрекает он ее с досадой и болью. — В них только дружеские чувства поздней поры жизни. Фуй, Жозефина!» [579] Кирхейзен Гертруда. Цит. соч. С. 79. Но поверить в измену Жозефины, представить это себе он не мог — до тех пор пока не наступило 27 ноября 1796 г. Заглянем в тот день, чтобы закрыть тему «Наполеон и Жозефина в Италии».

Итак, 27 ноября, в субботу, счастливый после блистательной победы при Арколе, Наполеон приезжает в Милан. Буквально врывается во дворец Сербеллони, взлетает по лестнице на галерею второго этажа, где располагались их спальные комнаты и будуар Жозефины, и там узнает от прислуги: Жозефина уехала в Геную, где занимался тогда армейскими поставками капитан Шарль. Наполеон все понял. Сигналы его родных и друзей об измене Жозефины, казавшиеся ему ранее неправдоподобными, подтвердились. «Я лечу в твои покои, — пишет он ей в тот же день с горечью отчаяния, — я ведь бросил все, чтобы увидеть и обнять тебя. Но тебя здесь нет <���…>. Я не прав, что требую от тебя любви, равной моей: можно ли требовать, чтобы кружева весили столько же, сколько золото? Но я все-таки заслуживаю уважения к себе и бережливости с твоей стороны» [580] Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 173–174. .

Все дни с 27 ноября до 1 декабря, когда Жозефина вернулась к нему в Милан из Генуи, расставшись там с Шарлем, Наполеон был сам не свой от пережитого потрясения. На него было страшно смотреть: «Бонапарт бледен, худ — кожа да кости, глаза у него блестят, как в лихорадке», — с тревогой говорил о нем прибывший к нему из Парижа от Директории генерал А. Ж. Г. Кларк [581] Там же. С. 174. .

По воспоминаниям герцогини Л. д’Абрантес, Наполеон будто бы даже «хотел убить своего соперника», но едва ли он мог унизить себя до такой степени. Как главнокомандующий он повелел расследовать финансовые операции армейских поставщиков и, как только обнаружилась причастность капитана Шарля к мелкой афере с деньгами для армии, тот «был исключен из списка офицеров и отослан в Париж» [582] Кирхейзен Гертруда. Цит. соч. С. 81. В фильме режиссера Р. Хефрона «Наполеон и Жозефина. История любви» (США. 1987. 1–6 серии), где роль Наполеона сыграл Арман Ассанте, а Жозефины — Жаклин Биссет, очень зрелищно представлена такая сцена: Шарля по приказу Наполеона ведут на расстрел, а Жозефина умоляет мужа пощадить ее любовника. .

Жозефина, вернувшись из Генуи и увидев, сколь мучительна боль Наполеона от ее измены, словно прозрела: бросилась к нему в объятия и с того дня стала нежна с ним, как никогда ранее. Но «коготь ревности (по выражению А. Кастело) уже оцарапал его сердце». На этот раз он простит ей измену и будет с ней вновь нежным и любящим. Но теперь без прежней страсти и поклонения. Еще недавно Жозефина писала о нем своей тетке Мари Эжени де Реноден: «Муж целыми днями восторгается мною, как будто я — божество» [583] Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 174. . Теперь она перестала быть для него божеством. Он еще любит ее, но уже просто — как женщину.