Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

Хирата Ацутанэ был верным учеником Мотоори Норинага. Он вторил своему учителю, говоря, что размер не имеет отношения к «качеству» того или иного предмета: ведь драгоценный камушек уступает величиной скале, а человек – волу или лошади, но это вовсе не означает, что скала или лошадь лучше качеством. Далее Хирата Ацутанэ использует свои европейские географические знания для подтверждения своих рассуждений: «Если взглянуть на карту мира, то на Южном полюсе есть огромная страна, составляющая треть площади всех остальных стран, сложенных вместе. Но там никто не живет и ничего не растет. Если бы размером страны определялось, хорошая она или плохая, эту страну на Южном полюсе, несомненно, следовало бы считать хорошей» [372].

Высокая степень оседлости японцев, привязанность к своей земле, любовь к ней, оптимистический сердечный настрой эпохи Токугава провоцировали ход мыслей, при котором любое свойство этой земли осмыслялось как благоприятное для формирования характера ее обитателей. Следом за Нисикава Дзёкэн Хирата Ацутанэ в последнем свитке «Кодо дайи» («Великий смысл Пути древности») писал о срединном (умеренном) и благоприятном для проживания климате Японии. В то же самое время, указывал он, в стране множество крутых гор, которые заставляют крестьян «страдать» (т. е. горы делают жизнь крестьянина труднее). Однако эти страдания закаляют душу и тело, заставляют упорно трудиться и уберегают от лености, свойственной обитателям южных стран. Этот труд приносит прекрасные результаты, в результате чего Япония обеспечена всем необходимым.

Идеи Хирата развил ученый Сато Нобухиро (1769–1850), который говорил, что из-за плохого и холодного климата европейцы испытывают недостаток в продовольствии, вынуждены строить флот и заниматься заморской торговлей. Что до Японии, то сильные холода и жара там чрезвычайно редки. И поэтому именно Япония, являющаяся «срединной» по климату, является образцовой страной, примером для всего мира, предназначение ее состоит в том, чтобы повелевать миром [373].

Свойственная конфуцианству концепция умеренности как чаемого идеала господствовала в Японии периода Токугава. Она распространялась на борьбу с роскошью и бедностью, она формировала поведение человека (осуждались внешние проявления любых эмоций, что расценивалось как недостаток самоконтроля). Сказывалась она и на восприятии собственной страны – не большой и не маленькой, и на климате – не холодном, но и не жарком. В этом отношении показательна полемика, развернувшаяся вокруг фундаментального исторического труда, получившего название «Истории великой Японии» («Дайнихонси»), составлявшегося в княжестве Мито. Конфуцианец Фудзита Юкоку (1774–1826) решительно возражал против именования страны «великой», находя его совершенно неподходящим [374]. В основе его рассуждений лежит констатация почти полного отсутствия исторических прецедентов для такого именования, но нам важен и тот факт, что этот государственник, который в другом труде именует землю Японии обширной, а ее население многочисленным, выступал против величания Японии «великой» – поскольку только среднее по размеру может считаться по-настоящему хорошим [375].

В Европе того времени уже вовсю проходил процесс, который можно назвать самообожествлением человека, когда именно человек признается высшей ценностью, мерилом всех вещей. Это сопровождается его эмансипацией от природы, когда она мыслится как объект для воздействия и покорения. В Японии этого не происходило. В связке «земля (природа) – люди» определяющим элементом является земля. Это в значительной степени было обусловлено земледельческим характером японского общества, осознанием зависимости человека от земли-кормилицы. Это приводило к мистическому отношению к земле. Конфуцианский ученый Аидзава Сэйсисай (1782–1863) придавал земле (в данном случае обработанной человеком) почти сказочные смыслы. «Воин защищает землю, земля вскармливает воина. Воин и земля не должны быть разъединены. Если же они разъединены, то земля приходит в запустение, а воин слабеет. Это закон естества» [376].

При таком подходе ограниченное (несистемное) знакомство с западной картиной мира не разрушало японскую картину мира, а лишь утверждало ее. Так же как и Нисикава Дзёкэн, многие образованные на традиционный лад японцы того времени использовали почерпнутые из европейской науки сведения для того, чтобы лишний раз убедиться в своей правоте. Так, Хирата Ацутанэ, один из наиболее яростных и твердокаменных защитников всего японского, с воодушевлением отнесся к гелиоцентрической модели мира Коперника, поскольку она подтверждала для него важность солнца (богини Аматэрасу) в картине мира. С удовольствием поверил он и в Великий потоп, поскольку увидел в нем свидетельство того, что земля Японии расположена выше (в прямом и переносном смысле) территорий других стран и потому не была затоплена библейскими водами. Эта катастрофа затронула в первую очередь западные страны, Китай – в меньшей степени (так как он расположен ближе к Японии), а Корею не затронул вовсе, поскольку она расположена ближе к Японии, чем к Китаю [377].

Хирата полагал, что Япония расположена на самой макушке земного шара, и уподоблял ее «лбу» человека. «Таким образом, страна императоров при сравнении с другими странами отличается непревзойденной красотой своей земли, она светла, ибо расположена там, где тянулись к Небу почки. Что до множества островов в нижней части земли, то, поскольку они образовались-сгустились там, где изначально располагалась страна корней [т. е. страна смерти], там много грязи и скверны». Поскольку в мифе об Идзанаги и Идзанами содержится запрет на посещение живыми этой страны, то синтоистские боги ее больше и не посещали [378]. Напрашивался вывод: и потомкам богов, японцам, тоже там делать нечего.

Географические знания служили европейцам преимущественно для того, чтобы путешествовать по миру, покорять его и торговать с ним. Знания по географии, почерпнутые японскими учеными мужами у европейской науки, служили им и их внимательным читателям совсем для другой цели. Они являлись дополнительным обоснованием того, что с внешним миром следует иметь как можно меньше контактов – ибо японцы изначально облагодетельствованы своим географическим положением и природными условиями и им не имеет смысла искать за морем лучшей земли и доли. В связи с этим вспомним, что даже Хоккайдо почти не интересовал сёгунат с точки зрения его освоения – ведь это холодная и малопригодная для растениеводства (прежде всего рисоводства) земля, населенная варварами (айнами).

Таким образом, в построениях Нисикава Дзёкэн, Хирата Ацутанэ и многих других мыслителей присутствует полное одобрение изоляционистской политики сёгуната Токугава. Их труды – еще одно свидетельство правильности запрета покидать пределы своей страны. Географическая карта для такого рода ученых – своеобразный оберег против тех несчастий, которые могут постигнуть божественную и солнечную страну. Они оперируют не столько реалиями, сколько их символическими заменителями, которые вступают между собой в весьма причудливые отношения. Схематическая карта, приводимая Хирата Ацутанэ в его трактате «Тама-но михасира», также однозначно свидетельствует в пользу уникальности географического положения Японии. В легенде к этой карте говорится о том, что расположение и количество иностранных государств приводится «приблизительно», но положение Японии (обозначена как «императорская страна») на самом верху соответствует действительности.