Сергей Беляков - Весна народов [Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой]

750 рублей в год — много ли это?

Курс рубля к австрийской кроне был перед войной 1:2,5. Значит, за год Сандович и Гудыма получили 1875 крон, или чуть больше 156 крон в месяц. Заработок квалифицированного рабочего составлял 45 крон в месяц. Младший клерк в банке «Славия» получал от 60 крон. Килограмм свинины стоил 1,3 кроны. Литр молока 20 галержей (0,2 кроны), пол-литра пива — 26 галержей. [287] Солоух С. Комментарий к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка». М.: Время, 2019. С. 122–124. Пани Мюллерова из бессмертного романа Ярослава Гашека брала с постояльцев только за жилье (с правом водить «барышень из кафе») по две кроны в день. Так что месяц аренды очень скромной квартиры в Праге обходился в 60–62 кроны [288] Гашек Я. Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. СПб.: ЭГОС, 1993. С. 55. — треть «русского» жалованья священника-москвофила. Средний класс жил уже совершенно иначе. Поручик Лукаш в мирное время получал 250 крон в месяц, 3000 крон в год. Когда к Лукашу приехала любовница, он дал бравому солдату Швейку сто крон: заказать даме обед и ужин, купить три бутылки вина и коробку сигарет «Мемфис» [289] Там же. С. 180. . Так что дневное содержание дамы с претензиями (жены оптового торговца хмелем), но отнюдь не из высшего света, обходилось довольно дорого. По свидетельству Йозефа Рота, бывшего офицера Императорской и королевской армии, сто крон были обычной ставкой в карточной игре. Именно сто крон поставил тот же Лукаш, когда выиграл у фельдкурата Отто Каца бравого солдата Швейка. Герой Йозефа Рота лейтенант Тротта покупает за семьсот крон ожерелье (нитку жемчуга) для своей подруги, фрау фон Тауссиг. О столь красивой жизни москвофилы на русском содержании и мечтать не могли. Скромная русская субсидия была не формой подкупа, а лишь небольшим пособием, позволявшим жить прилично, но небогато.

Русское финансирование получала и газета «Прикарпатская Русь» (14 000 рублей) [290] Москвофiльство: документи i матерiали. С. 101. . Министр иностранных дел Сазонов считал вполне оправданным «довести ассигнование денежной поддержки русской народности до 200 000 р., с исходатайствованием кредита на этот предмет через законодательные учреждения по Министерству Иностранных Дел» [291] Там же. С. 92–93. . Прежде денег выделялось гораздо меньше — 20 000–40 000 рублей [292] Там же. С. 100. . На что были предназначены эти деньги? На распространение русского языка, русской культуры и, конечно, русского влияния [293] Москвофiльство: документи i матерiали. С. 98. . Но эти небольшие субсидии не могли изменить ход истории.

За год до войны российское консульство во Львове сообщало в МИД России о безотрадном положении «русского дела в крае» [294] Там же. С. 157. . Под угрозой репрессий многие москвофилы еще перед войной эмигрировали в Россию, где их покровителями были русские националисты во главе с графом Владимиром Бобринским. А сразу после начала войны москвофилов в Австрии начали арестовывать и отправлять в концентрационные лагеря, даже если все их «преступление» заключалось в подозрительных связях. Почти по Ярославу Гашеку: «Старушку судил военный суд и, ввиду того что ничего не было доказано, ее отвезли в концентрационный лагерь…» [295] Гашек Я. Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. С. 123.

В спешке арестовали и много вполне благонадежных людей. Австрийский юрист, этнический украинец и активист «Просвиты »Василь Маковский встретил начало войны в Одессе. Возвращался домой через Румынию. На родине его сочли человеком подозрительным, арестовали и отправили в концлагерь. Оттуда его сумел вызволить только сам митрополит Андрей Шептицкий. Ареста едва избежал и Михаил Грушевский. Он опубликовал в Киеве статью, где ругал покойного эрцгерцога Франца Фердинанда. Недвижимое имущество профессора конфисковали, а сам он едва успел уехать за границу. В конце концов Грушевский доберется до России (он оставался российским подданным), где его вскоре и арестуют.

Впрочем, тем, кого австрийцы отправляли в лагеря, еще повезло. Особо подозрительных в прифронтовой полосе просто расстреливали или вешали. Так, 6 сентября 1914 года в польском местечке Горлице расстреляли православного священника Максима Сандовича. Расстреляли на глазах у беременной жены. Отец Максим умер со словами «Да живет святое православие! Да живет святая Русь!» [296] Канонизирован Польской православной церковью, Русской зарубежной церковью и Русской православной церковью как священномученик Максим Горлицкий. День его поминовения 6 сентября. Жену отправили в концлагерь, где она, однако, выжила и родила ребенка.

Некоторых москвофилов отправляли в концлагерь Терезин, где доживал свои дни Гаврила Принцип. Но большинство из них попали в концлагерь Талергоф, что был создан в предгорьях Альп неподалеку от Граца. Концлагеря тех времен, конечно, еще не лагеря смерти. Считалось, что правительство только изолирует на время войны опасных или просто подозрительных граждан. Но многим эта изоляция стоила жизни. В Талергофе к моменту учреждения не было даже бараков. Люди первое время спали под открытым небом и посещали отхожие места, общие для мужчин и женщин. Охранники, разумеется, потешались над несчастными. Очень скоро Талергоф, как и другие лагеря, поразила эпидемия сыпного тифа. От миллионов вшей не спасали даже специальная одежда и резиновые сапоги, которые надевали лагерные врачи, стараясь уберечься от заразы. В Талергоф попал отец Игнатий Гудыма, товарищ Максима Сандовича по Львовскому процессу над москвофилами. В Талергофе он сойдет с ума.

Сколько людей прошло Талергоф? Точных цифр мы не знаем. После войны выжившие узники начали издавать «Талергофский альманах». По их данным, за годы войны через лагерь прошло более 30 000 человек. Впрочем, есть и другие данные: 12 000 и даже 7000. Неизвестно и количество погибших. Через восемнадцать лет после войны снесли бараки, все еще стоявшие на месте давно закрытого лагеря. Тогда же эксгумировали и перезахоронили в братской могиле 1767 трупов. Масштабы, конечно, несопоставимы с нацистскими или сталинскими. Люди расчеловечивались в годы Первой мировой не так быстро. Кроме того, вероятно, это далеко не все погибшие.

Но даже если бы война не ускорила расправу над москвофилами, их дело казалось уже безнадежно проигранным. Москвофил Семен Бендасюк позднее признавал: «Наше положение в последние годы стало таким нестерпимым, что если б матушка Россия не поднялась на нашу защиту грозовой тучей, то нас всех тут бы задушили, всем нам был бы аминь» [297] Цит. по: Гайсенюк В. В. Москвофiльство в Галичинi та на Буковинi… Л. 81. .