Елена Морозова - Робеспьер

Предвыборная кампания, включавшая составление наказов избирателей и выборы будущих депутатов, привела к практически поголовной политизации общества. От меланхолии аристократов, не дерзавших заняться чем-нибудь полезным, чтобы «не потерять лицо», и юных буржуа, лишенных возможности подниматься по карьерной лестнице, не осталось и следа. Избирательные собрания превращались в арену пылких споров, а зачастую и потасовок. Третье сословие выступало против неограниченной монархии как формы правления, аристократия в лице герцога Филиппа Орлеанского (будущего Филиппа Эгалите) заигрывала с народом, лелея надежду сменить династию Бурбонов на династию Орлеанов.

Увидевшее, наконец, по словам аббата Сьейеса, возможность «стать чем-нибудь», третье сословие со всей страстью ринулось в политику. Устремился в политику и Робеспьер. Что подтолкнуло его к такому решению? Шарлотта пишет, что, как только встал вопрос о выборах депутатов, взоры большинства жителей Арраса обратились на ее старшего брата. Пруар утверждает, что Робеспьер, «терзаемый демоном честолюбия», решил показать себя на столичной арене. Скорее всего, он прав. Какой же политик без «демона честолюбия»? Тем более что в Аррасе корабли Максимилиана сожжены, карьера рухнула. Ряд авторов даже утверждают, что он еще до объявления выборов намеревался уехать в Париж.

Выборы пришлись как нельзя кстати, и Робеспьер бросил все силы на продвижение собственной кандидатуры. Понимая, что у своих коллег, а значит, и у зажиточной части аррасцев, успеха ему не снискать, он сделал ставку на народ. Тех людей, которые, по словам Руссо, не настолько богаты, чтобы купить других, но и не настолько бедны, чтобы продавать себя. На «простых и чистых» людей, обладающих мелкой собственностью, которую всегда защищал Робеспьер. (Первым на защиту мелкой собственности встал депутат от третьего сословия адвокат Тарже, заявивший, что «собственность бедняка более священна, чем состояние богача».) Многие подчеркивают, что в предвыборную кампанию из лексикона Робеспьера исчезло слово «чернь». Впрочем, те, кого называли чернью, безработные и люмпены при выборах в расчет не принимались: эти люди, так же, как и слуги (не говоря уже о женщинах), в сложных двух- и трехступенчатых выборах не участвовали.

В сущности, первым предвыборным выступлением Робеспьера стала речь на процессе Дюпона, осуждавшая произвол и требовавшая отмены писем с печатью. Завершилась эта речь поистине пророческим предсказанием грядущих событий: «Мы стоим на пороге революции, которая должна восстановить царство законности и, как необходимое следствие, очистить нравы». Установление правильных законов, в том числе и нравственных, — вот цель, к которой с самого начала революции неуклонно будет двигаться Робеспьер.

Менее чем через две недели вышла брошюра «Обращение к гражданам провинции Артуа», в которой Робеспьер, подогревая интерес к выборам, напоминал, что «будущее провинции зависит от того, кто будет представлять ее в Генеральных штатах… ибо голос истинного представителя народа может остановить министра, если тот захочет узурпировать власть. <���…> Враги государства сплели заговор против Франции, поэтому Его Величество ждет голоса совести, только ее надобно слушаться при выборе депутатов». И никаких антимонархических настроений, ведь «главным источником несчастий народа являются пороки правительства», а вовсе не король. Не только простонародье, но и значительная часть образованного сословия возлагали свои упования на короля — реформатора и гражданина.

Академический оратор, Робеспьер, выйдя на политическую арену, заранее готовил свои выступления и, не обладая талантом импровизации, зачитывал их по бумажке, уделяя больше внимания содержанию речи, нежели ее воздействию на аудиторию. Впрочем, как пишет Пруар, во время выборов Робеспьер не пренебрегал и устной агитацией. Вспомнив о презираемых им деревенских родственниках, уговаривать их он отправил Огюстена. Опасаясь заговора богатых, ходил по улицам и трактирам, убеждая простолюдинов голосовать за него. Впрочем, возможно, подобные наблюдения являются лишь поздним злопыхательством Пруара. По всей стране корпорации ремесленников составляли наказы депутатам. В Аррасе корпорация холодных сапожников, самых бедствующих ремесленников, с просьбой составить наказ обратилась к Робеспьеру. Тот немедленно выполнил просьбу, и представители корпорации, даже не переписав наказ набело, отправили его в ратушу; впрочем, помарок в наказе было немного. Выступив в роли рупора народных чаяний, «адвокат угнетенных» подвергся граду язвительных насмешек со стороны конкурентов. Но это его не остановило.

Продолжая борьбу за депутатское место, Робеспьер выпустил памфлет под названием «Враги отечества», адресованный жителям Арраса, в котором призывал их «разоблачить заговор, который уже давно плетут честолюбцы, заседающие в нашей администрации, дабы увековечить режим угнетения; и я исполню эту задачу и разоблачу перед всеми поведение наших муниципальных чиновников». Он потребовал денежного возмещения ремесленникам, которые, принимая участие в предвыборных собраниях, теряли в заработке, ибо посвящали свое время не работе, а политике. Предложение отклонили, но оно снискало ему дополнительную популярность. Желая подстраховаться, Робеспьер вступил в переговоры с Шарлем Ламетом, депутатом от дворянства Артуа, заинтересованным в поддержке будущих депутатов от податных. Выпустил «Обращение» к сельским жителям, убеждая их активно принять участие в голосовании: «Друзья, вы станете гражданами… Руками ваших депутатов вы заложите основы счастья общества». Однако: «Вы не знаете всех ваших прав, вы не сможете развить ваши требования; поэтому позвольте гражданину из вашей среды сделать это». А чтобы явившиеся на предвыборное собрание селяне не забыли, за кого надо голосовать, помощники Робеспьера в качестве памятки раздали четыре сотни билетиков с именем кандидата. Сам кандидат произнес речь, эмоционально затронув актуальные для сельских жителей вопросы налогообложения и военной службы, надолго отрывавшей крестьян от земли. Робеспьер не просто решительно порывал со своей средой и становился на сторону народа, он был готов умереть за свой выбор, ибо, по его словам, «интриганы» намеревались «превратить защитников народа в мучеников». «Когда я подвергался бешеным нападкам всех сговорившихся против меня сил, — скажет он 27 апреля 1792 года, выступая в Якобинском клубе, — народ вырвал меня из рук тех, кто меня преследовал, и ввел меня в лоно Национального собрания. Разве не ясно после этого, что я создан самой природой для того, чтобы играть роль честолюбивого трибуна и опасного смутьяна!»