Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

В материалах биографического характера отчетливо выступают нравственные идеалы, моральные критерии ал-Джабарти. Это не только образ далекого от жизни и мирской суеты отшельника, но и носителя определенных моральных качеств: “Его никогда не занимало, что есть у других, и на собраниях он всегда говорил правду. Он очень редко ходил по домам правителей и высокопоставленных лиц, и то только в силу необходимости. Исполненный сознания собственного достоинства, скромный, он никогда не жаловался на превратности времени и нужду” (стр. 105). Хронисту присущи свои представления о демократизме и гуманности как показателях высокой внутренней культуры человека: “Приятный в общении, приветливый, скромный, он одинаково обращался как со знатными лицами, так и с простыми людьми” (стр. 105). [30]

На труд ал-Джабарти наложили яркий отпечаток его политические симпатии. Трактовка им противников Мухаммада 'Али явно тенденциозна и имеет панегирический характер — достаточно для иллюстрации напомнить о страницах, посвященных, например, лидеру мамлюкской клики — Алфи-бею. Ал-Джабарти неправильно представлял себе роль Англии в изгнании французов из Египта и истинные мотивы “участия” Англии к судьбам мамлюкских беев — он считал эти мотивы бескорыстными. Господствовавшие в Египте произвол и деспотизм способствовали тому, что ал-Джабарти доверчиво воспринял идиллические представления об общественном строе Англии начала XIX в. от мамлюкского бея Мухаммада ал-Алфи. Все это необходимо учитывать при использовании труда ал-Джабарти.

Сказанным отнюдь не исчерпывается историко-культурное значение хроники.

Ал-Джабарти был связан с наиболее выдающимися деятелями своего времени, с самыми различными кругами египетской общественности, с бытом, мыслями и чувствами своего народа. Под его пером все существенные стороны общественной жизни стали объектом социального обличения. Хроника представляет большой интерес как памятник египетской литературы, насыщенный бичующей силой.

Богатство впечатлений реальной жизни и большой запас образов арабской литературы самым плодотворным образом сказались и на языке хроники. Ал-Джабарти излагает свой материал в простой повествовательной форме. Хронист широко использует выразительные средства народной речи, пословицы, художественные образы, поэтому язык хроники отражает разные речевые стили.

Многочисленные ссылки на хронику ал-Джабарти в трудах таких широко известных филологов, как Дози 35, Кремер 36 и другие, свидетельствуют, что издавна язык хроники привлекал к себе внимание в качестве лексикографического источника, но. и в этом отношении она недостаточно использована. [31]

Настоящий перевод является полным переводом четвертой части хроники на русский язык. Он сделан с широко известного булакского издания 1879 г. На полях перевода обозначены страницы текста, соответствующие булакскому изданию. К переводу приложены комментарий справочного характера, а также указатели имен собственных, географических и топографических названий, этнических названий, терминов и названий сочинений.

Выше упомянут перевод хроники на французский язык, осуществленный в 1888–1897 гг. Сличение этого перевода с текстом булакского издания приводит к выводу, что авторы французского перевода не ставили перед собой задачу полной передачи хроники, ограничиваясь местами лишь изложением, пересказом ее. Исправления текста хроники, допущенные авторами французского перевода, существенно меняют и композицию многих отрывков. Ошибки текста, выправленные авторами французского перевода, не оговорены. В ряде случаев во французский перевод внесен справочный элемент. Сокращения текста, допущенные во французском переводе, иногда производят впечатление, что они вызваны стремлением уйти от неразрешимых терминологических трудностей. Вместе с тем установленные нами случаи расхождений французского перевода с текстом булакского издания, носящие характер дополнений, развивающих те или другие места текста хроники, дают основание предполагать, что авторы французского перевода располагали списками хроники, более полными по сравнению с теми, что были положены в основу булакского издания.

Цитированные в тексте выражения, формулы и стихи в переводе даются в кавычках. В квадратные скобки заключены слова, отсутствующие в арабском тексте и введенные для ясности русского перевода.

Перевод значительных по размерам стихотворных отрывков принадлежит Х. Селяму (стр. 232–233 арабск. текста) и Р. М. Алиеву (стр. 240–241). [32]

В установлении удовлетворительного чтения начала стр. 2 существенную помощь оказал Б. А. Розенфельд, уточнивший отдельные астрономические термины.

Считаю приятным долгом высказать здесь свою искреннюю признательность упомянутым товарищам.

Том четвертый исторического сочинения, названного “Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий”, принадлежащего перу выдающегося ученого, который, шествуя в облачении мудрости, украсившей его всеми своими драгоценными сокровищами, и первенствуя в науках, изучал необыкновенные события своего времени, — одаренного талантами шейха 'Абд ар-Рахмана ал-Джабарти ханифита 1, да осыплет его бог всевышний милостями и да ниспошлет ему незримые благодеяния свои.

/2/ Во имя Аллаха милостивого, милосердного!

Месяц мухаррам 2 начался по календарю в четверг, а по луне — в субботу. Это совпадает со вступлением Солнца в созвездие Овна, то есть начала лунного и солнечного годов совпали. Это — день царского ноуруза 3, то есть персидского года по эре ал-Джалали 4— Иездегерда. По их эре этот год — тысяча сто семьдесят шестой. Гороскоп расположения светил на пятницу в половине шестого пополудни: в семи с половиной градусах созвездия Рака находился его домовладыка, Юпитер находился на десятом градусе в квадратуре с ним, Меркурий и Юпитер находились в соединении на седьмом градусе, а Марс с Венерой-на десятом; Венера находилась в попятном движении; Сатурн находился на четвертом градусе. Все это является предзнаменованием устойчивости власти правителя и страданий для народа, а решение,[в руках] Аллаха всевышнего, великого!

3 мухаррама (23.III.1806), в ночь на вторник, в Булак 5 прибыл капуджи 6 с решением об утверждении Мухаммада 'Али пашой Египта. В дар паше от султана он привез соболью шубу. На следующее утро Мухаммад 'Али-паша созвал в своем доме в ал-Азбакийе 7 диван, на котором присутствовали сейид 'Омар — накиб ал-ашраф 8, шейхи и знать. Сюда прибыл с торжественным кортежем из Булака ага 9 — представитель султана. Вступив в Каир через ворота Баб ан-Наср 10, он пересек центр города. Его сопровождали ага, вали 11, мухтасиб 12, [38] командиры воинских частей и солдаты; за капуджи следовали турецкие барабанщики. Когда [кортеж] дошел до ворот Баб ал-Харк 13, он повернул в сторону ал-Азбакийи. Во время оглашения указа о назначении был дан многократный пушечный салют из ал-Азбакийи и из крепости. В этот вечер в ал-Азбакийе были устроены увеселения, факельные шествия, фейерверки, играли на барабанах и флейтах.