Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

Спустя примерно сорок дней после смерти ал-Алфи в Александрию прибыли английские военные подкрепления 289. Они высадились здесь и, узнав о его смерти, не пожелали возвратиться обратно. Они послали гонцов к египетским эмирам, полагая найти здесь признаки мужества и благородства. Они предлагали прибыть и обещали им восстановить их господство и водворить их на прежние места. Мухаммад 'Али находился в это время в Верхнем Египте, ведя борьбу с эмирами. Он запросил у них мира и послал к ним в качестве посредников некоторых богословов ал-Азхара./40/ Перехитрив их, он удержал их, помешав им двинуться на соединение с англичанами. И с ^ отрядом англичан и с мамлюками произошло то, что описано в дальнейшем. Воля Аллаха была непреложной, и осуществилось предначертание Аллаха!

Покойный ал-Алфи имел пристрастие к чтению книг, особенно к наукам необычным, как, например, к предугадыванию будущего, географии, астрономии, астрологии, и тем из наук, которые предсказывают грядущие события. Он знал также положение планет, их названия, а также свойства и положение как пяти блуждающих 290, так и неподвижных светил. Он познал асе это путем умозрения, наблюдений, а также усвоения [практических] способов арабов-кочевников, а не по книгам и не от учителей. Если кто-нибудь в его присутствии читал книгу или вел с ним беседу, ал-Алфи спорил с ним как человек [117] осведомленный.

Он владел также искусством гадания на песке и распознавания тайных мыслей, руководствуясь принципами перестановки букв, и преуспел в этом. Вот что рассказали мне об этом некоторые из его приближенных. Возвращаясь из Англии, ал-Алфи в Александрии нарисовал на песке рисунок и стал его рассматривать, причем лицо его нахмурилось и он сказал: “Я предвижу событие на нашем пути. Быть может, мне придется оставить вас и отсутствовать около сорока дней, поэтому я предпочитаю скрыть свое прибытие и явиться внезапно”.

Но ал-Бардиси уже водворил в Александрии осведомителя, который оповестил бы его о прибытии ал-Алфи. Когда он приехал, то этот осведомитель сразу же послал гонца, и произошло то, о чем мы упоминали в ходе изложения истории о вероломстве ал-Бардиси, убийстве Хусайн-бея Абу Шаши на западном берегу Нила, бегстве Бештак-бея из его дворца и посылке солдат для внезапного нападения на ал-Алфи, с тем чтобы убить его, бегстве последнего, исчезновении его и появлении и соединении со своей свитой по истечении этого или приблизительно этого срока.

И бывало, что покойный, — да смилостивится над ним Аллах, — когда услышит о человеке, сведущем в этих вещах, то пригласит его к себе, побеседует с ним, и если увидит в нем толк или какое-то отличие, то осыплет его милостями, поможет ему, сделает своим другом и приблизит к себе. Со своими собеседниками он держался просто, скромно и не опускался до пустословия и шутовства.

Главным его местопребыванием были дворцы, построенные им в окрестностях Каира. Это большой замок в Старом Каире, расположенный напротив ниломера, и другой дворец поблизости от небольшой мечети ад-Димурдаш или дворец, расположенный у моста ал-Магриби 291 на канале ал-Халидж ан-Насири 292. Выходя из дома и направляясь в один из этих дворцов, ал-Алфи не проходил через центр города. Когда его спрашивали о причине этого, он отвечал: “Я стесняюсь проходить через рынки, чтобы лавочники и прохожие смотрели на меня, а я показывал им себя”. [118]

Столько в жизни ал-Алфи событий и происшествий, что если бы мы стали все описывать, то это составило бы самостоятельный труд, в частности обстоятельства, связанные с его переездами на протяжении трех лет и трех месяцев во время пребывания французов в Египте, и его путешествие после этого в Англию и пребывание там и отсутствие [в Египте] в течение года с месяцем. Он многому научился в Англии. Он познакомился с порядком управления страной и хорошей политикой ее правителей, с ее материальным благополучием и достатком, промышленным развитием, справедливым отношением к подданным и веротерпимостью, увидел, что там нет ни бедных, ни нищих, ни нуждающихся 293. Его одарили там подарками и драгоценностями, астрономическими приборами, инженерными инструментами, астролябией, глобусом и подзорными трубами, в которые, если человек посмотрит в темноте, увидит предмет воочию при свете, как видит это днем. Среди [подзорных] труб была специальная труба для наблюдения за планетами; при помощи ее человек видит маленькие светила большими, а вокруг них известное количество звезд, которые даже острый глаз может не заметить. Ал-Алфи получил также в большом количестве различного рода военное снаряжение, много вещей и музыкальный инструмент в форме сундука, внутри которого имеются различные приспособления, при вращении издающие приятные звуки, различные мелодии и разного рода тоны. В этом инструменте имеются рычажки для перемены тона в соответствии с желанием слушающего и тому подобное. Все это разграбили солдаты, посланные ал-Бардиси для того, чтобы убить ал-Алфи. /41/ Они стали распродавать все это на городских рынках, а большую часть повредили и попортили.

Некоторые из тех, кто вышел встречать ал-Алфи. У Мануф ал-'Алийа, рассказали мне, что, когда он поднялся туда, его встретил Сулайман-бей ал-Бавваб, приготовивший для него баню в эту ночь. До сведения ал-Алфи уже дошли все его проделки в Мануфийе, все чинимые им притеснения и подобные же действия его собратьев в других провинциях. Поэтому ал-Алфи провел с ними эту ночь в беседе относительно справедливости, необходимой при управлении страной. Он привел Сулайман-бею [119] в качестве примера человека, имеющего корову, которая кормит его и его семью молоком, маслом и сыром и с которой ему надлежит хорошо обращаться, задавать ей корм, чтобы она давала в изобилии молоко, масло и все прочее. В противном случае, если он станет морить ее голодом, оставив без достаточного корма, будет обижать ее, заставит трудиться до изнеможения, то не получит ни мяса, ни жира. Мы не считаемся с народом, не заботимся о нем. Сулайман-бей ответил: “Так мы привыкли и так воспитывались”. Тогда ал-Алфи сказал: “Если Аллах дарует мне власть над Египтом и управление этой страной, я приостановлю подобные действия и водворю в стране справедливость, которая приумножит ее благосостояние, приведет к росту ее народонаселения, процветанию страны и спокойствию народа, и Египет станет лучшей из стран Аллаха. Но нет счастья и удачи Египту — население его разнородно по национальному происхождению, чуждается друг друга и разнится по своему характеру”.

Эта беседа продолжалась весь остаток ночи и несколько часов в дневное время, пока его не окружили и ал-Алфи не был вынужден, опасаясь, бежать. Затем произошло то, о чем упоминалось выше, — он скрывался и опять появился и перешел в Верхний Египет, куда против него были направлены войска, что принудило его выступить так, как он выступил, и случилось то, о чем уже сказано (Имеется в виду маневренный характер действий ал-Алфи). Один из тех, кто встретился и беседовал с ал-Алфи в ал-Бухайре, сообщил мне, что тот ему сказал: “Мне приходила в голову мысль о самоубийстве, но это оказалось мне не под силу. Я остался теперь один среди многих тысяч врагов. Они — мой народ и приближенные, и они сторонятся меня и враждебно относятся ко мне, хотя никакого преступления по отношению к ним я не совершал в прошлом и ни в чем не виновен перед ними. Они причинили и мне и себе много страданий. В то же время они выдали страну моему врагу, который является и их врагом. Я стремился и старался [как только мог] дать им удовлетворение и помириться с ними. [120] Я давал им советы, но это вызывало еще большую враждебность и отчужденность. Затем эти солдаты и их начальники, которые проникли в страну, отведали всю прелесть ее, отъелись после своих голодовок и стали благоденствовать, после того как пребывали в ничтожестве, [они] обрушиваются на меня, воюют против меня, строят против меня козни. Этим бедуинам, собиравшимся вокруг меня, я должен льстить, управлять ими, злить их и стараться им угождать. Точно так же и солдаты и мамлюки мои — каждый из них требует от меня руководящего положения, власти, полагая по глупости своей, что страна в моих руках, и они думают, что я ущемляю их в их правах. Иногда я обращаюсь с ними мягко, а иногда сурово покрикиваю на них. Я их жертва, окружающие меня — словно голодные собаки, желающие растерзать и съесть меня. А я не располагаю казной фараона, чтобы хватало на все это сборище, и обстоятельства вынуждают меня нападать на людей, грабить их имущество, поедать их урожай и скот. Но если Аллах судил мне победу, я возмещу им все это и буду милостив к ним, буду входить в их положение. Если же нет и все будет наоборот, тогда, — да будет Аллах милостив к ним и к нам, — они безусловно вспомнят нас и призовут на нас милосердие Аллаха и признают, что наш гнет и насилие более терпимы, чем то, что наступит после нас”.