Алексей Ракитин - Все грехи мира. Книга 1

Василий Котов родился в 1885 г., отец его был алкоголиком с уголовным прошлым, за кражу он пробыл в местах лишения свободы 4 года. В семье было 5 детей и все мальчики, что следует признать нетипичным. Первый раз будущий убийца попал под суд в 1904 г. за хищение из кассы трактира, в котором работал. Это примерно то же самое преступление, за которое Полуляхов был изгнан из семьи. До революции 1917 года Василий Котов был судим 4 раза, но в этом месте следует подчеркнуть, что его всегда обвиняли в совершении ненасильственных преступлений.

О личности этого преступника мы можем составить вполне определенное впечатление на основании воспоминаний о нём, принадлежащих известному отечественному психиатру, одному из создателей российской криминальной психологии, Сергею Викторовичу Познышеву. В своей книге «Криминальная психология. Преступные типы. О психологическом исследовании личности как субъекта поведения вообще и об изучении личности преступника в частности» он довольно подробно рассказал о Котове, которого обследовал перед судом в порядке производства судебно-психиатрической экспертизы. Кстати сказать, Познышев также проводил экспертизы Серафимы Винокуровой, сожительницы Котова, и Сергея Гаврилова, второстепенного участника банды из её переменного, скажем так, состава.

Процитируем некоторые из самых выразительных характеристик, которые опытный психиатр дал жестокосердному убийце: «От его кровавых преступлений веет таким бессердечием, такой спокойной и непоколебимой жестокостью, что с трудом верится, чтобы душевно-здоровый человек мог совершать их с такой настойчивостью и организаторской ловкостью, которой все они отличаются. А между тем врачебное исследование не обнаружило у Котова никаких признаков нервных или душевных болезней. Он – не эпилептик и не сумасшедший. В его внешности нельзя уловить никаких признаков вырождения. На вид, это – человек, ничем не отличающийся от обыкновенного прасола или мелкого лавочника, на которого он похож своею внешностью. Он – среднего роста. Обыкновенное лицо. Тонкий нос с горбинкой. Холодные, серо-зеленые глаза. Лицо – спокойное, не склонное к улыбке, с выражением сдержанности и сосредоточенности. Это лицо – не располагает к себе, но и не отталкивает. Оно – вовсе не говорит о той поразительной жестокости, которою веет от его преступлений.»

Познышев обстоятельно описал отношение убийцы к тому, что тот творил: «Котов сразу выделяется как морально очень ограниченная, но цельная личность, как человек решительный, безжалостный, не способный ни на какие отступления или колебания ради каких-либо сентиментальных побуждений. Его кровавые дела, по-видимому, действительно, в его глазах были чем-то обыкновенным и не производили на него никакого впечатления. Стоны мольбы и просьбы жертв его только злили и вызывали с его стороны грубую брань. На него самая картина убийства не производила никакого смущающего, способного хоть сколько-нибудь поколебать, впечатления.

Правда, он мне говорил, что во время убийства был в возбуждении, и на вопрос, что это за возбуждение и почему оно у него являлось, ответил: «все-таки некрасиво». Этим он хотел сказать, что чувствовал моральное безобразие этих поступков, но я имею основание полагать, что этот ответ он дал, приноравливаясь к собеседнику, с целью лучше выглядеть в его глазах.

На самом деле его возбуждение, вероятно, имело не моральный источник, а садистский характер. На такую мысль наводит многое.

Во-первых, он убивал многих лиц, которых «для дела» убивать не было надобности, например, замеченных прохожих, которых не было оснований бояться встретить потом, случайных свидетелей, которые прошли бы, ничего не заметив, младенцев 2 – 3 лет, в одном случае даже 9 месяцев, которые, конечно, никого «опознать» не могли. Во многих случаях можно было просто украсть, никого не убивая. Но, по-видимому, Котов и, может быть, еще более Морозов во время «дела» приходили в состояние возбуждения, при котором им приятно было убивать, и они стремились убить как можно более, не только всех, кто находился на месте преступления, но и около. В одном месте они убили даже кошку, чтобы ничего живого в доме не оставалось.

Во-вторых, поведение его до момента убийства, когда в течение многих часов рассматривалось и разбиралось имущество жертв, и поведение после некоторых убийств, когда они тут же на месте преступления, перед отъездом, с аппетитом закусывали, говорит, что настроение их во время убийства было спокойно деловитое, без смущающего волнения, проистекающего из каких-либо отголосков добрых чувств. Да и Винокурова не говорила, чтобы сам Котов испытывал страх или смущение от своих преступлений.»

Котов не был алкоголиком и пил очень умеренно, можно сказать, символически. Перед тем, как приступить к убийству связанных людей, он наливал всем участникам бандгруппы водки – четверть штофа. Штоф – это чуть более 1,2 литра, а четверть, соответственно, 300 гр. В нападениях участвовали обычно 4—6 человек, т.е. каждый из бандитов выпивал немногим более 50 гр. водки. Понятно, что подобная выпивка являлась данью традиции, скорее своеобразным ритуалом, нежели способом добиться алкогольного опьянения.

Общая схема совершения преступлений имела следующий вид: «Приходили, связывали людей, увязывали вещи, причем на процедуру отбора и увязки вещей тратили, иногда много часов, так что, придя на хутор утром, уезжали с награбленным на лошади убитых, поздно вечером, иногда – ночью. Во все время отбора вещей связанные сидели где-нибудь в чулане, затем, перед отъездом их выводили, сажали в ряд и разбивали им головы. Били топорами, иногда молотком, в одном случае – гирей по голове, иногда стреляли. Для убийства надевали особый брезентовый халат. Заботливо удаляли связанные узлы награбленных вещей с места убийства, чтобы на них не попали брызги крови и частицы разбиваемых голов жертв. Иногда женщины перед убийством насиловались, хотя насиловал ли их сам Котов или лишь его соучастник – Морозов, – осталось невыясненным.»

Момент этот очень интересен. Котов сошёлся с Серафимой Винокуровой в декабре 1921 г., менее чем за год до своего разоблачения. В период с осени 1917 г., когда он стал совершать грабежи с убийствами, до декабря 1921 г. Котов не имел постоянных отношений с женщиной, хотя в молодости был женат и даже стал отцом. Сложно представить, чтобы он проводил эти годы в воздержании, всё-таки, ему не было ещё и 40 лет и потенцию он имел нормальную. По-видимому, изнасилования жертв он совершал, но в период следствия и в суде посчитал нужным это отрицать. Почему он так себя повёл, понять несложно: быть осужденным грабителем-убийцей по воровским понятиям намного почётнее, нежели насильником-убийцей. Потому Котов имел все резоны валить изнасилования на своего главного подельника Ивана Морозова, тем более, что тот ко времени суда уже был мёртв.