Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

Однако в реальном положении тюрко-татарской автономии не все было так стабильно, как представлялось ее руководителям. 12 мая 1919 г. уполномоченные от башкирского народа Челябинского уезда Оренбургской губернии М. Казимуратов, Г. Курбангалиев обратились к Верховному Правителю России с просьбой не отождествлять форм выражения их национальных интересов со структурами национально-культурной автономии тюрко-татар. Для башкир, имевших уже опыт «территориальной автономии», «национально-персональная автономия» представлялась явно недостаточной. Претензии тюрко-татар («пришлого элемента в Башкирии численностью 5 %») связаны со стремлением «вернуть свое господствующее положение над другими народностями мусульманского вероисповедания России (башкир, киргиз) и тем создать общемусульманскую антигосударственную позицию на будущее время, каковая позиция существовала еще в России до революции под руководством татар как в Государственной Думе, так и в мусульманской печати и в обучении мусульман». «Представители башкирского народа» считали необходимым в национальной политике Российского правительства признать «самостоятельность национально-культурную и духовную для каждой народности», а не организовывать «какую-либо оппозицию, которая может только обострять отношения между русским народом и мусульманами, создавая как для той, так одинаково и для другой народности несчастья». Авторы обращения заявляли, «чтобы Национальное управление тюрко-татар и его отделы, как духовный, так просвещения и финансов, не вмешивались в дела башкир, чтобы это управление именовалось татарским, а не тюрко-татарским» и «чтобы при первой возможности оно покинуло пределы Башкирии».

Осенью 1919 г. вопрос о восстановлении «национально-культурной автономии» снова возник, но на этот раз уже в условиях очевидной необходимости перемены политического курса колчаковского правительства. Поражения на фронтах требовали расширения социальной базы движения. Создание дружин Святого Креста и Зеленого Знамени (подробнее об этом – во второй части монографии), проведение дополнительных мобилизаций в белую армию требовали взаимодействия с мусульманскими структурами в Сибири и на Дальнем Востоке. Глава МВД В. Н. Пепеляев обратился в Национальное управление мусульман тюрко-татар, переехавшее незадолго до падения Омска в Иркутск, с просьбой предоставить информацию о возможности возвращения из рядов белой армии мобилизованных членов управления (например, председатель Управления И. Ахтямов служил в осведомительном отделе при штабе 3-й армии, глава ведомства финансов Ш. Алкин был откомандирован в Томское военное училище, а представитель управления «для сношений с Всероссийской властью» С. Мамлеев служил в 1-м конно-киргизском полку на далеком Семиреченском фронте). Ответ не замедлил явиться, но помимо восстановления состава управления (посредством демобилизации его членов и служащих) снова говорилось о «признании самой автономии» Российским правительством. «Это показало бы, что Правительственная власть не ограничивается только удовлетворением домогательств мусульман, а проявляет действительную заботу о сохранении работоспособности данного национального учреждения». Подобного рода заявления делались и ранее, в частности, во время провозглашения «священной войны против большевиков» в Омске и при формировании дружины «Зеленого знамени». 14 сентября 1919 г. в Новониколаевске прошло собрание, на котором отмечалось, что вооруженная поддержка мусульманами белой власти предполагала бы, в частности, что «мусульманское управление, которое ныне существует как незаконное, должно быть законное», и «для успешной борьбы с большевизмом сформировать национальные части (роты и полки)». Была подготовлена резолюция от имени Всероссийского правительства, которая повторяла основные положения принятой в 1917 г. «Конституции» о «культурно-национальной автономии тюрко-татар» (признание «публично-правового» статуса за структурами местного самоуправления, обложение мусульман тюрко-татар «специальным налогом», представительство интересов нации на уровне центральной правительственной власти и региональных управлений и т. д.). Резолюция завершалась следующим определением: «В твердом сознании, что не грубой силой, а общностью интересов должны быть связаны многоплеменные народы России в единое государственное целое, и будучи убежденным в необходимости предоставления более широких прав в вопросах управления самому народу, Всероссийское Правительство считает своею обязанностью ныне же санкционировать вышеприведенные положения культурно-национальной автономии тюрко-татар Внутренней России и Сибири и считать таковые законно-признанными и обязательными к исполнению… объявляя о таковом своем решении, Российское Правительство выражает уверенность, что мусульмане тюрко-татары, объединенные отныне единым органом своего национального самоуправления, проявят свойственную им энергию, мужество и твердость в борьбе за возрождение России и сумеют оправдать то высокое доверие, которое им оказывается признанием автономии». Однако ее официального утверждения не произошло ввиду быстрого отступления белого Восточного фронта и постепенного прекращения военного сопротивления в Сибири (20).

Таким образом, тенденции национально-государственного строительства, проявлявшиеся в разных формах в период 1917–1919 гг., оказывали существенное влияние на эволюцию политического курса российского Белого движения. Игнорировать стремление к развитию собственной самобытной государственности, культурной автономии было уже невозможно. Но решался данный вопрос по-разному: от возможностей «оказачивания» до предоставления самостоятельности в сфере определенных полномочий (системе образования, религиозной, экономической, финансовой сферах). Но, как правило, разграничение полномочий не доводилось в программе Белого движения (в данный период) до уровня «федерации». Федеративный, автономный или областной принципы предполагались в качестве возможных для становления будущей российской государственности.

1. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 254. Лл. 32–33; Ф. 1701. Оп. 1. Д. 6 в. Лл. 125–125 об.

2. ГА РФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 6 в. Лл. 158; Молчанов Л. А. Собственными руками своими мы растерзали на клочки наше государство. М., 2007, с. 40–48.

3. Якушев И. А. Очерки областного движения в Сибири // Вольная Сибирь. Прага, кн. IV, 1928, с. 104.

4. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 252. Лл. 11–12.

5. ГА РФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 6 в. Лл. 160–160 об.; Сибирская Речь. Омск, № 23, 1 февраля 1919 г.

6. ГА РФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 6 В. Лл. 124–129 об.

7. Там же. Лл. 165–167 об.

8. Муртазин М.Л. Башкирия и башкирские войска в гражданскую войну. М., 1927, с. 62, 65–70; Известия Башкирского Областного Комитета РКП (б), № 1–2, 1 апреля 1922 г.