Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

Нельзя сказать, что Комуч не понимал неизбежности ограничений «широких демократических свобод» в условиях «военного времени». Выступая на одном из офицерских собраний, Фортунатов заявлял: «Власть должна быть твердой, железной, действующей со всей доступной ей решимостью». Брушвит повторял ту же мысль на собрании квартирных советов: «Наша первая задача будет создание твердой власти, не останавливающейся ни перед чем в достижении своих целей. Уроки прошлого нас обязывают» (13). Этому, в частности, должен был способствовать приказ о «военном положении» (приказ № 43 от 20 июня). Поскольку прерогативы высшей военной и гражданской власти совмещались Комучем, то приказ этот касался только уголовной ответственности за совершение тех или иных «государственных преступлений». В восьми пунктах приказа перечислялись таковые правонарушения: от «восстания» и «шпионства» до «хранения оружия без надлежащего разрешения». Несмотря на «четкость» формулировок, добиться выполнения данного приказа было весьма непросто без соответствующих органов управления.

Идеологической основой политического курса Комуча были его «социалистические» лозунги, которые, как считал Комитет, максимально выражали интересы простых избирателей, и поэтому в законодательной практике следовало обращаться к нормативной базе, созданной Временным правительством и Всероссийским Учредительным Собранием. В частности, принятый Собранием 5 января 1918 г. закон о земле («в первых десяти пунктах», то есть, по сути, целиком) стал основой аграрной политики Комуча. Данный акт в основе походил на большевистский Декрет о земле, так как упразднял любые формы частной собственности на землю и передавал распоряжение ею местным общинам или земельным комитетам. Дальнейшее аграрное законодательство должно было осуществляться на основании «постановлений 2-го и 4-го самарских губернских крестьянских съездов» (приказ № 51 от 25 июня). Право на урожай, полученный на захваченных крестьянами частновладельческих землях, принадлежало «посевщикам» (приказ № 124 от 22 июля).

От «завоеваний революции» Комуч отказываться не собирался, и в знак преемственности с «февралем 1917 года» над зданием правительства в Самаре был поднят красный флаг, а в организуемой Народной армии было запрещено ношение погон и кокард как атрибутов «старого режима». Красные знамена с вышитыми на них надписями – «Власть народу – власть Учредительному Собранию» – отправили на фронт уже через неделю после прихода самарских демократов к власти (приказ № 19 от 14 июня) (14).

Правительство «национализировало» весь автотранспорт, отдельным приказом (№ 28 от 16 июня) запретив «езду на автомобилях частным лицам». Твердые цены на хлеб отменялись, однако нормированное распределение продуктов сохранялось, и специально созданная «продовольственная управа» провозглашалась «государственным органом, ведающим все продовольственное дело, контролирующим, направляющим его, издающим обязательные постановления и инструкции, разрешающие те или иные операции с хлебом». Все частные сделки с продовольствием должен был контролировать т. н. Хлебный Совет – орган, состоявший из восьми человек: трех представителей самарской биржи, трех членов губернского совета кооперативов, а также представителя отдела зернохранилищ местного отделения Госбанка и представителя продовольственной управы (приказ № 53 от 27 июня). Стремление к созданию структур управления, основанных на сотрудничестве администрации и общественных представителей, было отличительной чертой политики Комуча. Приказом № 131 от 15 июля «для правильного решения вопросов, касающихся торговли и промышленности», создавался Совет по торгово-промышленным делам в составе представителей от самарского губернского земства, самарского городского самоуправления, общества инженеров и техников, технического общества, совета профсоюзов, самарского биржевого комитета, кассы безработных, фабричной инспекции, ведомств земледелия и путей сообщения и др. (15).

Особое место в государственном строительстве Комуча занимали структуры общественного самоуправления, «представительной демократии». В выступлении на сессии самарской городской думы, возобновившей свою работу в июне 1918 г., Климушкин заявлял: «В недалеком будущем на органы самоуправления будет возложена широкая государственная работа. Прошло то время, когда эти органы были в загоне, когда они противопоставлялись центральной власти. Органы местного самоуправления должны быть и органами государственной власти». Аналогичная задача провозглашалась в обращении Комуча от 17 августа: «Восстановление самоуправления на территории освобожденной России и скорейшее восстановление их работы в полном объеме представляет одну из важнейших задач текущего момента». Из полномочий городского и земского самоуправлений были изъяты только «административно-охранительные полномочия». Восстанавливались и структуры волостного земства, избранные в 1917 г. Волостные земские управы принимали «все дела» распускаемых волостных советов. Местное самоуправление должно было послужить и основой для возможного создания законосовещательных представительных структур (насколько это было возможно в условиях гражданской войны). Ведомство внутренних дел планировало создание специального департамента местного самоуправления, а также постоянно действующего Совета (Совещания), созданного на основе «представительства от общественных организаций, органов самоуправления и профессиональных корпораций» (т. е. по образцу Государственных Совещаний 1917–1918 гг.). По другому варианту «голос общественного мнения» следовало выражать «на периодических съездах тех же деятелей и приглашаемых ведомств».

Климушкин декларировал и новые принципы «кадровой политики» управления внутренних дел, согласно которым «элементу общественности» должно было отдаваться предпочтение перед «многочисленной корпорацией чиновников царских министерств». Объяснялось это тем, что «равномерно-предопределенный ход государственной машины и всемогущее усмотрение начальства сковывало их волю… делало их неспособными к пониманию запросов общественной жизни, требований широких народных масс». Сохраняя «технический аппарат, создавая его также по типу прежних министерств, мы стремимся внести в него новое содержание», – отмечал глава управления внутренних дел. «Ответственные работники ведомства будут приглашаться из числа лиц, прошедших известную школу общественной работы, люди опыта, общественные деятели, зарекомендовавшие себя в качестве преданных и стойких поборников народоправства. Люди, участвующие в общественной жизни, легче поймут запросы граждан, народа, и сумеют совместить их с требованиями государства» (16).