Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

Позвольте же надеяться, глубокоуважаемый князь, что и преступная агитация против Д.А., и легкомысленная критика ее найдут с Вашей стороны достойную отповедь.

ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 584. Лл. 7–9 об.

Белевский (Белорусов) – Правлению Всероссийского Национального Центра

10 марта 1919 г.

Дорогие друзья.

Позвольте мне прежде всего отдать Вам отчет о моей работе на Востоке. Начнем с «Отечественных Ведомостей». Первые 9 номеров вышли в Уфе. Затем мы перенесли издание в Екатеринбург. Комплект газет для ознакомления с ее направлением и вообще с Сибирскими делами прилагаю. Вследствие отвратительного состояния типографического дела тираж не поднимается выше 15 тысяч; из них две с половиной тысячи высылается бесплатно на фронт. Мелкий тираж уравновешивается отчасти тем, что вся Сибирская пресса нас постоянно перепечатывает и цитирует. Рос. Телегр. Агентство систематически передает своим подписчикам содержание наших статей. Американское бюро печати несколько раз передавало в Америку по телеграфу полный текст наших передовых по вопросам иностранный политики. Консулы несколько раз затребовали у нас комплекты газеты для отсылки своим правительствам. Нас много раз извещали, что в Омске к нашему голосу прислушиваются внимательно. Наконец, мы единственная газета, которую в январе, без всякого ходатайства с нашей стороны притом, освободили от предварительной цензуры. Полагаю, что несмотря на все недостатки «Отечественных Ведомостей», обусловленные недостатком литературных сил, мы играем некоторую положительную роль. В коммерческом отношении газета стоит удовлетворительно, и к 1 февраля баланс ее сведен с прибылью в 3 тысячи рублей. Из этого, конечно, не следует, что деньги, привезенные мною сюда, не расходуются. Напротив, расходуются они довольно быстро, во-первых, на поддержку предприятий, имеющих национальное значение, на издание листовок для фронта и т. д.; Вместе с расходами, связанными с передвижением сюда редакции и контроля также с обеспечением наших семей и настоящей командировкой, у меня налицо осталась только половина полученной мной суммы.

Кроме газеты, я в течение всего этого времени был занят образованием «единого фронта» всех государственно мыслящих элементов в форме «Национального Союза», декларации, плакаты и кое-какую литературу которого одновременно с этим посылаю. В настоящее время отделы «Национального Союза» существуют в Екатеринбурге, Перми, Шадринске, Тагиле, Омске, Ново-Николаевске, Семипалатинске, Барнауле. Число членов растет, деятельность расширяется. В Екатеринбурге Национальный Союз занят пропагандой, культурно-просветительной работой. (Дом юношества, издательство.) Кроме того, он обслуживает фронт и тыл армий, работая в тесной связи со штабом. Но так как среди кадетов и различных организаций довольно остро сказывается партийный интерес и желание сохранять свое лицо и свое влияние, то мы пришли к убеждению, что широкое объединение государственно-мыслящих сил будет достигнуто лучше и полнее не в форме Национального Союза, управляющего другими организациями, а в форме блока, их объединяющего.

Из посвященных блоку статей «Отечественных Ведомостей» вы составите ясное представление о целях и задачах, преследуемых блоком. Мы в настоящее время работаем над слиянием в одну организацию всех городских и областных блоков и с превращением их в один Всероссийский блок, способный регулировать всю жизнь страны и, следовательно, правительственной власти. Было бы хорошо, если бы аналогичное движение возникло бы и в России, в первую очередь на освобождаемом юге. Тогда можно было бы быть спокойным за планомерный и спокойный ход событий в будущем.

Я затруднился бы утверждать, что эта организационно-общественная работа, представляющая собою дело первостепенного значения, идет здесь вполне успешно. Мешает ей, во-первых, бедность и недостаточность общественных сил на Востоке, а во-вторых, оппозиция полусоциалистических организаций и партий – например, кооператоров, народных социалистов и т. д., которые то уклоняются от поддержки власти, восстанавливающей русскую государственность, то склонны саботировать нашу организационную работу, прикрываясь принципами аполитизма. Два обстоятельства питают эту, в сущности, оппозиционную струю. Во-первых, большевизм далеко не изжит в Сибири, и, особенно, рабочий класс как там, так и на восточном Урале не перестрадал коммунистические свои увлечения. Во-вторых, далеко не все ладно в освобожденной России. Неудовлетворительны, с одной стороны, системы управления, с другой стороны, экономический кризис. Все обостряется в связи с расстройством транспорта, обесцениванием денег, вызванным усилением их печатания, и, наконец, с бестоварьем, все обостряющимся по мере продвижения наших войск на Запад. Под влиянием всех этих трех причин жить все дороже и труднее, и в связи с этим, в рабочей среде преимущественно, замечается новое полевение. Начинают вновь вздыхать о большевиках и усиленно ругать «начальство», которое, мол, хуже, чем при царском режиме. А оно «действительно» хуже. Военные коменданты и сельская милиция, с одной стороны, усвоили себе большевистские приемы управления, с другой стороны, опьянены властью. Произвол глупый и грубый царит по-прежнему повсюду, особенно в глухой провинции, и озлобляет население.

Этим пользуются большевики, переправляющие на нашу сторону массу агитаторов, то под видом и документами кооператоров, то военнопленных, возвращающихся из Германии. Я не хочу сказать, чтобы во всем этом заключалась бы смертельная опасность для возрождающейся России. С расстройством транспорта, может быть, справятся международная комиссия и американцы. Вопросом улучшения нравов администрации занялся наш блок. Большевистскую агитацию и бунты подавляют вооруженной силой. У левых (кроме большевиков) нет энергии. Так что по всей вероятности все устроится. Тем не менее, государственно-творческая работа идет с трудом. Тем более, что правительственный персонал здесь второсортный. Верховный правитель пользуется общественным доверием и возбуждает личные к себе симпатии. По всей вероятности, это мудрый и твердый государственный деятель. Беда в том, что государственный аппарат начал складываться до него, и Колчаку, видимо, надо сломать свое правительство, сформировавшееся помимо его, чтобы подчинить его своей воле и сделать его исполнителем и осуществителем своей программы. Сломать же правительство – дело нелегкое, особенно в условиях, когда некем его заменить, ибо людей здесь мало, и выбор людей почти невозможен. Особенно неуместны в правительстве такие «мексиканцы», как Иван Михайлов, Грацианов, Старынкевич, многие добавляют – и Вологодский, все вчерашние «областники», заботящиеся много о Сибири и равнодушные к интересам «гнилой России». Во время моей последней беседы с Колчаком он мне сказал, что смотрит на персональный состав правительства как на временный, подлежащий смене, как только от большевиков будет освобождена Москва. Он и теперь старается привести правительство к подчинению себе, но нельзя сказать, чтобы очень успешно: трудно одному человеку, хотя бы и «диктатору», бороться с организованной группой лиц, крепко схватившейся за власть. В этих-то условиях и получает большую важность общественный блок, поддерживающий Колчака и облегчающий его работу по очистке авгиевых конюшен администрации.