Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

11. Пуришкевич В. М. Республика или монархия. Издание Главного Совета Всероссийской Народно-Государственной партии. Ростов-на-Дону, 1919, с. 14, 15.

12. Савич Н.В. Воспоминания. СПб., 1993, с. 224–225.

13. Там же, с. 228–231.

14. Вестник Временного правительства. Петроград, № 42 (88), 28 апреля (11 мая) 1917 г., № 43 (89), 29 апреля (12 мая) 1917 г.; ГА РФ. Ф. 5881. Он. 1. Д. 541. Лл. 198–199.

15. Государственное Совещание. М., 1930, с. 104–107; Мысли современников революции // Белый архив, т. 2–3. Париж, 1928, с. 249.

16. Новое время. Петроград, 3 октября 1917 г.

17. В. А. Маклаков – Б. А. Бахметеву, 16 сентября 1927 г. // Совершенно лично и доверительно, т. 3, с. 347.

18. Учредительное Собрание. Россия. 1918. М., 1991, с. 30–31.

19. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1968, с. 331.

20. Речь. Петроград, 22 сентября 1917 г.

21. Милюков П.Н. История второй русской революции, т. 1, вып. 3. София, 1923, с. 52; День. Петроград, № 152, 1 сентября 1917 г.; 20 сентября 1917 г.

22. Милюков П.Н. Указ, соч., с. 55; День. Петроград, № 168, 20 сентября 1917 г.; № 169, 21 сентября 1917 г.; Дело народа. Петроград, № 161, 22 сентября 1917 г.; № 163, 24 сентября 1917 г.

23. День. Петроград, № 174, 27 сентября 1917 г.; Речь. Петроград, 26 сентября 1917 г.

24. Речь. Петроград, 23 сентября 1917 г.; 26 сентября 1917 г.; 28 сентября 1917 г.; 4 октября 1917 г.; Вестник Временного правительства. Петроград, 3 октября 1917 г.

25. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 541. Л. 210; День. Петроград, № 179, 3 октября 1917 г.; Речь. Петроград, 7 октября 1917 г.; 8 октября 1917 г.; Биржевые ведомости. Петроград, № 201, 29 сентября 1917 г.; Гессен И. В. В двух веках. Берлин, 1937, с. 201; Набоков В.Д. Указ, соч., с. 142–143.

26. Росс Н. Г. Ударные части в русской армии (весна и лето 1917 г.) // Грани, № 146, 1987, с. 213–215; Алексеева-Борель В.М. Дневники, записи, письма генерала Алексеева и воспоминания об отце // Грани, № 125, 1982, с. 171–173.

27. Алексеева-Борель В. М. Указ, соч., с. 174; Манакин В. Ударные батальоны 1917 года (наброски и воспоминания) // Донская волна, № 20, 28 октября 1919 г., с. 12–13.

28. День. Петроград, № 153, 2 сентября 1917 г.; Дело народа. Петроград, № 177, 11 октября 1917 г.

29. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 449. Лл. 1–3; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе республики Советов. 1917–1920 гг. М., 1988, с. 32.

30. Врангель П.Н. Записки, ч. 1. // В кн.: Белое дело. Летопись белой борьбы, т. V. Берлин, 1926, с. 33–34, 48.

31. Голеевский М. Материалы по истории гвардейской пехоты и артиллерии в гражданскую войну. Ловеч, 1922, с. 9—10; Лукин А. «ОН – РВ – ОК» (тайные морские организации) // Последние новости, № 5813, 22 февраля 1937 г.

32. Деникин А. И. Очерки Русской Смуты, т. 2, с. 14, ч. 1, с. 199.

33. Головин Н.Н. Указ, соч., ч. 1, кн. 2, с. 135–136.

34. Государственное Совещание. Указ, соч., с. 75, 164; Речь. Петроград, 24 сентября 1917 г.; День. Петроград, 3 октября 1917 г.; Дело народа. Петроград, № 173, 6 октября 1917 г.; Набоков В.Д. Указ, соч., с. 115–116; 143; Малиновский И. Три генерала на Московском Государственном Совещании //Донская волна, № 12, 26 августа 1918 г., с. 5–7; Новосильцев. За кулисами Государственного Совещания // Донская волна, № 13, 2 сентября 1918 г., с. 4.

35. Учредительное Собрание. Россия. 1918. М., 1991, с. 158–160.

Возникновение первых «центров сопротивления» советской власти накануне и после октября 1917 г.

После «низложения» Временного правительства и провозглашения на II Всероссийском съезде Советов новой (советской) формы правления 25–26 октября 1917 г. вопрос о власти ставился уже по-иному. С начала ноября 1917 г. участники зарождающегося Белого движения были вынуждены перейти к новым способам действий. Продолжался, прежде всего, поиск легальных методов борьбы с «большевиками-узурпаторами». Здесь использовались сохранившиеся структуры легальной власти, в частности Ставка Главковерха и Правительствующий Сенат. В начале ноября о необходимости дать правовую оценку действиям большевиков заявил товарищ министра юстиции Демьянов. С точки зрения правовой интерпретации принципиальных оценок со стороны Сената не последовало. Уголовный департамент, например, был против вынесения каких-либо оценок новой власти. Однако на состоявшихся совещаниях департаментов Правительствующего Сената от 6 и 23 ноября 1917 г., созванных по инициативе первоприсутствующего 1-го департамента П.Б. Врасского (он же председательствовал во время заседания Сената 5 марта 1917 г., утверждавшего акты Николая II и Михаила Александровича Романова), а также сенаторов 1-го департамента С. М. Зарудного, Н. С. Таганцева и обер-прокурора 1-го департамента М. П. Старицкого, Петроградский военно-революционный комитет и Совет народных комиссаров были квалифицированы как «самочинные организации, возникновение и способы действий которых заслуживают сурового осуждения». Общее собрание Сената, проведенное под председательством старейшего сенатора, первоприсутствующего 2-го департамента В. И. Тимофеевского, единогласно утвердило: «Преступные действия лиц, именующих себя народными комиссарами, свидетельствуют, что они не останавливаются перед применением насилия над учреждениями и лицами, стоящими на страже русской государственности…» «Не признавая законной силы за распоряжениями какой бы то ни было самочинной организации», Сенат готовился «неуклонно исполнять, впредь до Учредительного Собрания и образования власти в стране, возложенные законные обязанности, доколе к тому представляется какая-либо возможность, о чем дать знать всем подчиненным местам и лицам указами». Аналогичные призывы-требования выдвигались сенаторами по отношению ко всем органам судебной вертикали снизу доверху. И хотя, по воспоминаниям профессора М.П. Чубинского, «наборщики сенатской типографии отказались набирать» определение Сената, в его «летописях вписаны: открытое признание большевистской власти узурпаторской и преступной и призывы к неподчинению этой власти и исполнению своего служебного долга каждым, доколе это исполнение окажется возможным» (1).

Аппарат Ставки Верховного Главнокомандующего вполне мог стать центром средоточия антибольшевистских частей – прежде всего т. н. «национальных» (Польского корпуса полковника И.Р. Довбр-Мусницкого, Чехословацкого корпуса), ударных подразделений Западного и Юго-Западного фронтов под командованием подполковника В. К. Манакина, собранных в Могилеве в начале ноября, и целого ряда отдельных воинских подразделений, разбросанных по линии фронта и в ближайшем тылу (1-я и 3-я Финляндские стрелковые дивизии, отдельные казачьи части и др.).

Формально генерал Духонин не намеревался «заниматься политикой», однако положение, сложившееся в стране после 25 октября, так или иначе обязывало «участвовать» в политике. Ставку (как и Москву) намеревались сделать в качестве новой столицы, где под защитой «верных правительству войск» можно было бы составить новое правительство (в случае необходимости перевести Ставку в Киев). По воспоминаниям комиссара Ставки В. Б. Станкевича, «большие прения вызывал вопрос о попытке образовать в Ставке правительство. Большинство общеармейского комитета, ряд членов делегации и я настаивали на принятии такого решения, так как оно создало бы действительный центр борьбы за власть. Об этой идее говорилось не только абстрактно, но назывались конкретные имена. Комитет единодушно настаивал на кандидатуре Чернова в качестве главы Правительства». По свидетельствам полковника Манакина, «в Ставке, ко времени моего приезда, был еще генерал Врангель… он к этому времени… с благословения Дитерихса, Вырубова (помощника начальника штаба по гражданской части. – В.Ц.) и Духонина, работал над проектом организации Русской Народной армии, во главе которой должен был стать Вырубов и которую предполагалось создать из ударных частей». Параллельно с этой армией, состоявшей из «сознательных защитников», предполагалось создать подразделения в тылу (по аналогии с ополченскими дружинами и «волонтерами тыла»), которые могли отправляться на фронт лишь в случае необходимости. Показательно, что все эти проекты исходили из необходимости сохранения «воинских комитетов», содействие которых признавалось важным для «правильного проведения в массу сознательного понятия о гражданской свободе» и вообще для «мероприятий, направленных к поднятию боеспособности армии».