Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

Действия против «мятежных» большевиков должны были координироваться в четырехугольнике Могилев (Ставка), Псков (штаб Северного фронта), Луга, Гатчина (дислокация 3-го конного корпуса генерал-майора П.Н. Краснова, местропребывание Главковерха Керенского) и Петроград (Комитет спасения Родины и революции). 27 октября за подписью генерала Духонина была разослана телеграмма, требовавшая «немедленного прекращения насильственных большевистских действий, отказа от вооруженного захвата власти, безусловного подчинения действующему в полном согласии с полномочными органами демократии Временному правительству, единственно могущему довести страну до Учредительного Собрания – Хозяина Земли Русской». Фраза «действующая армия силой поддержит это требование» означала фактически санкцию на начало вооруженного сопротивления. Примечательно, что Ставка действовала в полном контакте с представителями большинства фронтовых и армейских исполнительных комитетов, также заявивших о непризнании «захвата власти большевиками».

С 28 октября непосредственное руководство отправкой войск осуществлял генерал-квартирмейстер Ставки генерал-лейтенант М. К. Дитерихс. В телеграфном распоряжении № 7975 командирам корпусов Северного и Западного фронтов он предписывал, в частности, «командировать в Царское Село и Витебск исключительно лишь вполне надежные части с представителями полковых, дивизионных и корпусных комитетов», «установить связь с местом нахождения Главковерха и доложить ему об отданных распоряжениях». Все телеграфные сообщения проходили под его непосредственным контролем. Основные трудности возникли тогда, когда по пути следования эшелонов с верными Временному правительству войсками начинались выступления местных гарнизонов и отрядов красной гвардии (Орша, Витебск, Смоленск, Вязьма, Киев, Минск), вследствие чего «военная помощь» не смогла дойти своевременно до Москвы и Петрограда. Правительственные войска волей-неволей втягивались в локальные «военные действия», и общий план Ставки по блокированию большевистских центров оказался сорванным. Координацией отправки войск занимался также его родственник генерал-майор В. Л. Барановский (генерал-квартирмейстер штаба Северного фронта). Его телеграммы и распоряжения были достаточно самоуверенны («большевизм распадается, изолирован, и как организованной силы его нет уже и в Петрограде», «меня не покидает уверенность, что вся большевистская затея рухнет в ближайшее время, и я лишь скорблю о том, что А.Ф. (Керенский. – В.Ц.) слишком добр и не сумеет надлежаще расправиться с этой преступной бандой шпионов и предателей»). Но в конечном итоге и шурин Керенского был вынужден признать невозможность отправки значительных военных подкреплений к Гатчине и Царскому Селу, на поддержку корпуса генерала Краснова.

Необходимость сохранения Ставки как легального аппарата для организации антибольшевистского сопротивления отмечали и участники открывшегося в Могилеве 26 октября т. н. Чрезвычайного Совещания общественных и политических организаций, созванного под председательством и. д. губернского комиссара Временного правительства эсера Г. И. Певзнера. Его состав отражал специфику социального, профессионального, национального состава Могилева и губернии. В состав Совещания и созданного на нем Комитета общественной безопасности (во главе с Певзнером) вошли представители городского самоуправления и губернского земства, кооперативных объединений Могилева и губернии, губернской продуправы, Союза почтово-телеграфных служащих, кадетов, эсеров, энесов, Бунда, еврейских народной и рабочей-социалистической партий, польского Сейма и Белорусского комитета, а также от губернского Совета крестьянских депутатов. Несмотря на намерения создать Комитет на «паритетных началах» из цензовых и из социалистических элементов.

После того как Керенский не смог выполнять полномочия Главковерха (в условиях отказа казаков корпуса генерала Краснова продолжать движение на Петроград) и его бегства из Гатчины обязанности Верховного Главнокомандующего принял на себя генерал-лейтенант Н. Н. Духонин. Об этом им было официально объявлено в приказе от 1 ноября 1917 г. Отмечая, что между войсками генерала Краснова и петроградским гарнизоном заключено перемирие, «дабы остановить кровопролитие гражданской войны», Духонин вместе с тем констатировал, что Керенский как Главковерх «оставил отряд, и место его пребывания в настоящее время не установлено». Закономерно опираясь на статьи Положения о полевом управлении войск, Духонин заявлял о своем вступлении в должность. Начальником штаба Духонина стал Дитерихс. В приказе отмечалось, что Ставка становится, по существу, структурой «оперативно-технической», а не политической и переводит свою работу в сугубо фронтовую сферу, так как «в настоящее время между различными партиями происходят переговоры для сформирования Временного правительства».

Отказавшись вести переговоры о сепаратном мире по требованию Совнаркома, Духонин не исключал возможности оказания вооруженного сопротивления отправленным из Петрограда воинским эшелонам под командованием прапорщика Крыленко. 12 ноября начальнику 1-й Финляндской стрелковой дивизии предписывалось «вооруженной силой воспрепятствовать вооруженному конвою прапорщика Крыленко». Дивизия объявила о своем «нейтралитете», но комитет ее ударного батальона принял самостоятельное постановление. Комитет заявил Штабу Главковерха о «предложении всех сил на борьбу с анархией и захватом власти большевиками» (см. приложение № 4). Ударники, совместно с ЦИК революционных батальонов во главе с матросом С. Рыбасом, заявили о готовности оказать вооруженное сопротивление отрядам Крыленко даже в том случае, если никто их не поддержит. Однако генерал Духонин запретил ударным батальонам начинать «братоубийство», предписав им покинуть Могилев и походным порядком отправиться на Дон. Манакин считал виновным в данном решении не столько самого генерала Духонина, сколько Дитерихса, который «вместо того, чтобы поддержать Духонина морально и заставить его решиться на какой-нибудь твердый поступок, стоял рядом с ним… гипнотизируя Духонина, что выхода нет».

В принципе, Ставку готов был поддержать даже Могилевский Исполком Совета рабочих и солдатских депутатов, а также Губернский Исполком Совета крестьянских депутатов, заявившие о признании «безусловно ничтожным» приказа прапорщика Крыленко о роспуске Общеармейского комитета «как противоречащего основным принципам демократии».

Но не только с Советами и различными общественными организациями поддерживал контакты Духонин. Как известно, именно благодаря его распоряжению все «Быховские узники», во главе с генералом Корниловым, были освобождены из-под ареста и отправились на Дон. 8 ноября в письме начальнику штаба Ставки генералу Дитерихсу генерал Алексеев, находившийся в это время в Новочеркасске, писал о тех перспективах, которые имело бы Белое движение при опоре на помощь сохранявшейся еще системы управления войсками. Необходимо было перевести на Дон и Кубань «надежные части» и боеприпасы, а также широко оповестить союзные державы об отношении к совершившемуся перевороту. В частности, Алексеев обращал внимание на возможность использования чехословацких воинских частей как основы антибольшевистского сопротивления: «Все чешско-словацкие полки… охотно свяжут свою судьбу с деятелями спасения России. Некоторые связи установлены; в скором времени они получат дальнейшее развитие. Если Вы можете оказать содействие к переводу под тем или другим предлогом, то положите прочное начало к созданию здесь реальной силы… Если бы можно было рассчитывать на перемещение чехословаков, то командирование от них офицеров было бы полезно для изучения условий расположения». Алексеев особенно подчеркивал необходимость сделать Ставку последним оплотом «легальной власти», считал важным использовать аппарат Ставки для формирования добровольческих частей (под видом отделений офицерских союзов, увечных воинов и т. и.). Создавая в это время структуры будущей Добровольческой армии, генерал Алексеев подчеркивал, что «в вопросах организационных нужно соглашение» со Ставкой, «совместная разработка планов» (2).