Андрей Купцов - Миф о красном терроре

Европа.Повсеместно, где находились русские пленные, переданные Германией представителям Антанты, их загоняли в лагеря смерти и предлагали «добровольно» поступать в формировавшиеся белогвардейские воинские подразделения. Это же относилось и к интернированным лицам. Тех, кто отказывался, уничтожали. Также относились к тем военнослужащим и гражданским лицам, которые в силу прежних договорённостей и различных причин оказались на территориях, которые контролировали страны Антанты. Бежавших уничтожали без суда и следствия. И это в лучшем случае, так как их иногда в качестве рабов отсылали в колонии на каторжные работы пожизненно…

Первые десятки тысяч человек (возможно, свыше 240 тыс. всего), убитые из политической мести, то есть в результате европейского террора,были российскими гражданами — военнопленными и интернированными военными и гражданскими лицами. Повезло тем, кого смогли выкупить из лагерей или из колониальных гулагов демократической Европы.

Датское королевствопредложило внести Советам плату за каждого российского гражданина — военнопленного или интернированного. В случае отказа российских граждан предполагалось продать в рабство на тропические плантации. Сотрудницы Литвинова, зашив бриллианты из царской казны в отделке платьев, контрабандой провезли их в боголюбивое королевство, где продали, на что и выкупили этих людей как товар в собственность советского государства.

«17 января 1918 г. в Барнауле наш гарнизонный священник, который постоянно внушал солдатам, что надо, мол, воевать с большевиками, донёс контрразведке, что некоторые солдаты “с недоверием отнеслись к внушению и даже возражали”. Они были арестованы, и 18 из них были расстреляны как большевики».

«Весной 1919 года в схватке под Перекопом нашими частями были захвачены танк и мотоцикл с пулемётом. Внутри танка сидел поп-командир, а на мотоцикле сидел второй поп. При погоне за мотоциклом этот второй попытался застрелить из парабеллума преследовавшего его казака».

«В начале сентября 1918 года десантный отряд моряков Волжской военной флотилии, в котором находился и я, вёл наступление на Казань. Чехи под напором нашего отряда отошли к деревне Верхний Услон. Моряки бросились на штурм этой деревни. Но нас встретил убийственный пулемётный огонь с колокольни. Всё же белые не выдержали натиска и поспешно бежали.

Когда моряки ворвались в деревню, то первым делом бросились на колокольню. И что же оказалось? За пулемётом на колокольне сидели поп и дьякон. Они так увлеклись убийством матросов и красногвардейцев, что даже не слышали, как мы к ним подошли.

Долгогривых спустили с колокольни и подвели к группе пленных белых солдат. Те узнали попа и рассказали нам, как он приходил в окопы и сулил им “царствие небесное” за избиение большевиков. Рассказал И. Колбин, военинженер 1-го ранга. Ленинград» (более подробно см: А.Г. Купцов «Миф о гонении церкви в СССР»).

Пусть читатель не удивляется тому, что я буду часто приводить в качестве примера ситуации, где на стороне белогвардейцев или антисоветских сил выступает какой-нибудь священник. Во-первых, эта особенность контрреволюции как-то обойдена вниманием. Все легко представляют себе (экранный) образ белого офицера, который приказывает белым солдатам расстрелять очередную семью коммуниста. Но вот очень привычный в Гражданскую войну образ попа (даже не образ, а типаж-натюрэль), стреляющего с колокольни из пулемёта «первым номером», или пьяного попа, расстреливающего из Маузера очередного пленного большевика, давно уже как-то уплыл из сознания современников. Точнее, это семинарист Иося, начав заигрывать с РПЦ, запретил вспоминать былые «подвиги» попов и «разоблачать» попов-белогвардейцев-шпи-онов. И сейчас самое время восстановить образное равновесие. Очень уж они чистенькими себя малюют, играя роль великих мучеников красного террора, опираясь при этом на очень умело организованное безпамятство. Не кидайте понты, братки, у вас также руки были по локоть в крови.

А во-вторых, всё-таки, когда (по алфавиту) белые солдаты стреляли в красных, а те в них в ответ, то это и сейчас воспринимается как бы в порядке вещей. На то она и Гражданская война.

Основное же «злодейство красных», как нам всем представляют, состояло именно в том, что красные-де зверствовали по отношению к лицам сугубо мирных вроде бы профессий. И при этом как бы забывается, что лицо вроде бы мирной профессии может само участвовать в белом терроре в качестве параллельной, если хотите факультативной, халтуры. (Халтура, кстати, — старый религиозный термин, означающий служение в чужом храме во время болезни или отъезда штатного попа.) Тот же поп мог служить в белых войсках как полковой священник или в качестве водителя танка, наводчика орудия, простого кавалериста и т. п. А ведь он мог являться и тайным осведомителем конкретной контрреволюционной власти, и по его доносу людей после садистских пыток убивали. У Ильфа и Петрова среди многочисленных вариантов «Саги о Гаврилах» была такая строчка, не вошедшая в текст:

Служил у белых поп Гаврила — Гаврила красных выдавал!

И если уже после, спустя сколько-то лет, ловили попа-белогвар-дейца, то, скажите, в каком качестве он подвергался террору — как в прошлом доносчик или пулемётчик? или как поп?! А если он как поп сагитировал кучку кулаков сжечь семью колхозного активиста, предварительно по традиции перерубив всех топорами, то как расценивать последующий тюремный срок попа — как священнослужителя или всё же как организатора банды?!

«О дьяконе Преповенском, вспоминает бывший казак деникинской армии. В нашем стане он устроился рядовым в комендантскую сотню. Облачился в казачью одежду, прицепил шашку и мастерски козырял офицерам. Усердно, не по разуму, а по душе, исполнял он приказания начальства, ездил на облавы, забористо ругался с бабами, когда что-то тащил, и грубо отшучивался от казаков. По праздникам же неукоснительно являлся в церковь и усердно голосил на клиросе за дьякона».

Выдержка из постановления раввинского съезда в Одессе: «Раввины, цадики и прочие должны стараться искоренить идеи социализма(выделено в тексте. — А.К.) в нас, евреях. Ни в одном доме пусть не будет книг, газет, портретов, относящихся к этому опасному обществу, ибо это смертельный яд. Надо предупредить, что тот, у кого найдётся нечто подобное, будет признан членом этого общества и безусловно понесёт наказание».

Ещё в ноябре 1917 г. в штабе Петроградского военного округа поймали юнкера Кавказского ударного батальона, когда он пытался выкрасть бланки штаба… Выяснилось, что он был членом «Монархического союза», которым руководил сам В.М. Пуришкевич (с 1904 г. — соглава фашистского «Союза Русского Народа», а с 1907 г. — глава фашистского «Союза Михаила Архангела»). Тот завербовал его в офицерско-юнкерскую организацию, которая должна была обеспечивать военной силой восстание, ставившее своей целью свержение советской власти. Участникам боевой группы он говорил: «Необходимо ударить в тыл и уничтожать их безпощадно: вешать и расстреливать публично в пример другим. Надо начать со Смольного и потом пройтись по всем казармам и заводам, расстреливая солдат и рабочих массами» (Красный Архив, 1928, № 1[26]).