Герман Дилигенский - Северная Африка в IV—V веках

При всей непоследовательности социальных выступлений агонистиков, при всем мистицизме, окутывавшем цели их деятельности, эти выступления представляли собой громадный шаг вперед в развитии классовой борьбы народных масс Северной Африки. Впервые пассивный протест против господствующего строя, характерный для демократического христианства III в., сменился вооруженной борьбой с этим строем, религиозный фанатизм вышел за рамки аскетизма и добровольного мученичества и устремился против богачей и «сильных мира сего». Появление этих новых элементов в деятельности и идеологии одной из христианских сект, несомненно, отражало дальнейший рост социальных противоречий и новый подъем стихийного движения масс. Именно в атмосфере острой социальной борьбы, создаваемой восстаниями сельского плебса, агонистики развивали свои религиозные идеи применительно к потребностям этих восстаний. Исторически агонистики принадлежали к наиболее ранним представителям еретической христианской идеологии, которая в своем {199} дальнейшем развитии стала, по характеристике Энгельса, «прямым выражением потребностей крестьян и плебеев и почти всегда сочеталась с восстанием» [506] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 362. .

Нечеткость целей, характерная для восстаний агонистиков, в конечном счете коренилась в особенностях положения сельского плебса поздней Римской Африки. В восстаниях багаудов в Галлии довольно ясно выступает стремление к восстановлению свободных сельских общин [507] См. А. Р. Корсунский. Движение багаудов. ВДИ, 1957, № 4, стр. 71—87. . В Африке же, во всяком случае в ряде ее районов, сельская община была разрушена довольно рано благодаря сравнительно широкому вовлечению сельского населения в сферу товарных отношений и, возможно, индивидуальному характеру землепользования (ср. usus proprius и «виллы» колонов из lex Manciana). Возможно, именно этим обстоятельством объясняется раннее распространение христианства в африканской деревне. Отсутствие каких-либо элементов реального общественного идеала в существующем мире заставляло африканских сельчан искать этот идеал в мире потустороннем. Это создавало благоприятную почву для успеха раннехристианской проповеди с ее эсхатологическими обещаниями. С этим связана и весьма туманная «позитивная программа» агонистиков, и отличия африканских восстаний от движения багаудов [508] Ср. Büttner. Op. cit., S. 52. . Мистический налет, свойственный идеологии этих восстаний, был в исторических условиях той эпохи вполне закономерным явлением. Но этот налет не должен скрывать от нас той непримиримой вражды к существующим социальным отношениям, той готовности к активной борьбе, которая отразилась и в религиозном фанатизме агонистиков, и в их вооруженных выступлениях против господствующего класса. Малейшее ослабление римской власти или появление сильного союзника, о котором мечтал Коммодиан, предрекая вторжение готов, должно было расширить перспективы этой борьбы, дать ей новый стимул. Римская империя не имела в Северной Африке сколько-нибудь прочного тыла, и это решило в конце концов судьбу ее власти в данном районе. {200}

С начала правления Валентиниана I вновь усилился натиск берберских племен на римскую территорию. В этот период они угрожали прежде всего Триполитании и Цезарейской Мавретании. Аммиан Марцеллин подробно рассказывает о вторжении в 365 г. племени австуриан на территорию Триполитании. Сам Аммиан никогда не был в Африке, его рассказ об этих событиях основан, очевидно, на документах расследования, предпринятого позднее правительством империи [509] Amm. Marc., XXVIII, 6. 28; ср. В. Н. Warmington. The Career of Romanus comes Africae. «Byzant. Zeitschrift», 49 (1956). 1, S. 55—56. . Поэтому он уделяет основное внимание деятельности различных должностных лиц, их интригам и взаимоотношениям с триполитанскими городами и почти ничего не говорит об общественном строе племен этого района и причинах их войны с империей. Все же Аммиан приводит один интересный факт, проливающий некоторый свет на характер этой войны. По его сообщению, непосредственным поводом к началу военных действий явилась казнь римскими властями некоего Стахаона из племени австуриан. Этот Стахаон якобы разъезжал по римской территории, подстрекая жителей провинции к измене, за что и был схвачен и казнен [510] Amm. Marc., XXVIII, 6, 1—4. . Сообщение это, если в нем есть зерно истины, указывает на известную связь между вторжением племен и настроениями оппозиционных {201} по отношению к империи слоев провинциального населения. К этим слоям вряд ли могли принадлежать жители триполитанских городов или прилегающих к ним районов, поскольку, как явствует из дальнейшего рассказа Аммиана, эти группы населения были в наибольшей степени заинтересованы в защите от австуриан. Мы знаем из сообщения, относящегося, правда, к более позднему времени, что в районе триполитанского лимеса жили «варвары», принадлежавшие к племени арзугов, многие из которых были колонами в имениях местных землевладельцев, а многие подчинялись непосредственно военным властям лимеса и, таким образом, состояли, очевидно, на римской военной службе [511] Aug., Ep., 46. . Можно предположить, что именно к этим в той или иной мере эксплуатируемым римлянами представителям племенного населения была обращена агитация австуриан. Во всяком случае рассказ Аммиана создает впечатление, что австуриане совершенно беспрепятственно перешли римскую границу, несмотря на наличие здесь хорошо укрепленного лимеса [512] См. Gооdсhi1d and Ward Perkins. The «Limes Tripolitanus» in tne Light of Recent Discoveries. JRS, 39 (1949), 40 (1950). Еще в правление Константа в Триполитании производились работы по строительству оборонительных сооружений (ILAf, 11). , что, возможно, было связано с той поддержкой, которую они получили от живших на римской территории племен.

Как известно из рассказа Аммиана, триполитанские города не получили военной помощи от комита Романа, так как отказались предоставить ему затребованное количество провианта и верблюдов для армии. Австуриане захватили и разграбили города Эю и Сабратху, опустошили сельские территории этих городов, а также Лептиса, который им не удалось взять штурмом. После неудачной осады Лептиса они возвратились на свою территорию [513] Amm. Marc., XXVIII, 6, 1—15; ср. IRT, 23. .

Значительно больший размах и более существенные последствия имело восстание мавретанских племен, развернувшееся в 70-х годах IV в. В отличие от остальных африканских провинций, большая часть территории Цезарейской Мавретании — особенно ее внутренние районы — в IV в. была занята многочисленными берберскими племенами. Автор «Expositio totius mundi», характеризуя население {202} африканских провинций, выделяет Мавретанию как область с варварским (по образу жизни и нравам) [514] «Expositio totius mundi et gentium», 60. населением. Аммиан Марцеллин, рассказывая о событиях в Африке, упоминает большое количество отдельных мавретанских племен, специально отмечая, что они различались между собой в религиозном отношении и по языку [515] Amm. Marc., XXIX, 5, 28: ...dissonas cultu et sermonum varietate nationes plurimas. (т. е. сохраняли свои племенные культы и языки). Археологические и эпиграфические данные подтверждают чрезвычайно слабое распространение христианства среди этих племен [516] Mesnage. Le christianisme en Afrique. p. 632. .