Роберт Круз - За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии

Казии выступали от имени городских мусульман – таких, как жители города Чуст в Ферганской области – против новых санитарных мер, которые шли вразрез с исламскими погребальными практиками. В 1879 г. мусульмане этого города обратились к казиям соседнего Коканда, чтобы те выступили против запрета на погребение почивших членов семьи и соседей на кладбищах внутри города. Судьи написали брошюру в поддержку жителей, протестовавших против запретов, и подали его царским чиновникам, а те в ответ сместили казиев. Чиновники рапортовали, что их решение вызвало «беспорядки» среди жителей, которые протестовали против смещения казиев и требовали их возвращения на должности, по-видимому, безуспешно [442] См.: ЦГАРУ. Ф. 19. Оп. 1. Д. 332. .

Признавая важность конфликтов между авторитарным царским чиновничеством и мусульманскими служителями религии, не следует упускать из виду тех моментов, когда последние мобилизовали принуждающую власть имперского режима во имя истинной веры. Исламские авторитеты регулярно заручались поддержкой царской полиции для подавления действий, которые они считали противоречащими шариату. Их апелляции зачастую бывали успешны, хотя царские власти действовали непоследовательно.

С точки зрения многих религиозных ученых, ремесло мальчиков, которые красились и одевались как женщины, танцевали и пели для увеселения мужчин в чайханах и на базарах, было главнейшим злом, с которым следовало бороться в том числе и с помощью русских, если она была необходима. В 1872 г. ташкентские ученые привлекли внимание царских властей к этой практике. Судьи и другие образованные мусульмане попросили, чтобы новый режим реализовал их запрет на танцы мальчиков и другие спорные обычаи. Но танцы продолжались, и судьи снова обратились к коменданту в 1884 г. Они назвали эту практику «грехом», подавление которого властями будет вознаграждено «милостью Божией». Хотя комендант уклонился от издания прямого приказа, отвечавшего требованиям казиев, он предписал официально признанным старейшинам и их помощникам убеждать людей, что «всякий добропорядочный человек, в свободное от труда время, найдет себе развлечение не противное долгу чести и шариату» [443] Просители также хотели, чтобы царские чиновники способствовали «принуждению посещать мечети». На это власти не согласились, хотя запретили танцы, якобы для предотвращения скоплений больших толп во время вспышек холеры. См.: Schuyler E. Turkistan. Vol. 1. P. 162; ЦГАРУ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 2419. Л. 2 – 2 об., 4 – 4 об. .

В аналогичном случае знатный ташкентец Саид Азим обратился к вице-губернатору с просьбой запретить «танцы и другие увеселения», которые планировал устроить на празднике один из его соперников (не пригласивший его). Саид Азим жаловался русским, что такие действия оскорбляют религиозные чувства. Но американский дипломат Скайлер отметил, что около тысячи присутствовавших гостей не согласились бы с утверждением Саида Азима, что «строгая буква религии» запрещает такие представления [444] Скайлер далее утверждал, что «насколько Саид Азим был искренним в этом вопросе, видно из того факта, что после возвращения русских из хивинского похода он сам устроил большой праздник со всеми увеселениями и танцами, которые так оскорбили его религию и мораль в предыдущем случае». См.: Schuyler E. Turkistan. Vol. 1. P. 99. .

Политику «игнорирования ислама» оказалось все труднее проводить, когда сами мусульмане настаивали на государственном вмешательстве. Мусульмане не только доносили на аморальное поведение других людей, но и обвиняли своих соседей и родственников в гетеродоксии и недозволенных новшествах. В 1885 г. Мулла Бабыджан Хальп Рахманкулов написал ферганскому губернатору «По доверенности от жителей» селения Сох в Кокандском и Маргеланском уездах, чтобы привлечь внимание к одному киргизу по имени Джапаркул. Он жаловался, что Джапаркул объявил себя «святым» и собирает последователей. Джапаркул нарушил «весь закон Магометанский» и объявил остальных «не правоверными». Рахманкулов вызывал его к местному казию, но Джапаркул не пожелал «повиноваться Шариату» и потому не пришел. Рахманкулов объяснял, что просит губернатора приказать кому-нибудь «поймать» Джапаркула и «привлечь его к ответственности, за мучение тем людей и за Богохульства и за самоуправство, за насилие и за захват чужаго скота». Он требовал, чтобы власти также привлекли к суду «волостного Управителя Ашар Али за соучастии в безпорядках и за вымогательство» [445] ЦГАРУ. Ф. 19. Оп. 1. Д. 1632. Л. 2, 2 об. – 3 об. .

Чиновник, посланный расследовать дело, изложил его суть иначе. Подполковник узнал, что и Джапаркул, и Рахманкулов были суфийскими наставниками (ишанами) и имели последователей среди киргизов в двух местных городках. Джапаркул учился в медресе в Коканде и был учеником Хахима Хальфа, «главного ишана в Коканде». Следователь также выяснил, что Рахманкулов «нигде не учился, и даже, как говорят, не грамотный». Далее, в ходе допросов он выяснил, что Джапаркул пользуется уважением у местного кочевого и оседлого населения; информаторы «отзываются о нем с самой лучшей стороны, как о человеке вполне честном ведущем жизнь скромную и тихую». Подполковник заключал, что обвинения Рахманкулова ничем не подтверждены, и добавлял, что местные жители не подавали ни жалоб, ни исков против Джапаркула. Опрошенные им мусульмане отвечали, что Джапаркул «ничего против религии не проповедует а напротив, сам строго исполняет все обряды и правила шариата, и не стесняется уличать прямо и открыто тех, кто не исполняет этих правил» [446] Там же. Л. 5 – 5 об. .

Следователь пришел к выводу, что подоплекой конфликта была борьба Джапаркула с сомнительной религиозной деятельностью самого Рахманкулова. Местные жители обвиняли Рахманкулова в том, что он собирает последователей по вечерам. Они встречаются не в мечети, а в частном доме, и мужчины с женщинами молятся вместе в одной комнате. После молитв Рахманкулов и его последователи танцуют и играют на гитарах, а потом засыпают на полу друг возле друга в спальных одеждах. Ишан в открытую проводил эти общие для мужчин и женщин молитвы, и Джапаркул счел необходимым выступить против них. Он объявил, что эти собрания не только нарушают правила шариата, но и «безнравственны в высшей степени» [447] Там же. Л. 5 об. – 6. . Чиновник добавлял, что примерно двумя неделями ранее последователи Джапаркула начали срамить последователей Рахманкулова за участие в этих вечерних собраниях. Оскорбленный Рахманкулов отправился в город Маргелан и написал донос на своего соперника.

Губернатор Ферганской области отреагировал на эти новости с некоторым трепетом. В июне 1885 г. он разослал всем уездным начальникам секретный циркуляр, предупредив их о «наличности в населении области духовной секты». Он описал дела, приписываемые этой группе, включая вечерние молитвенные собрания, танцы, игру на гитаре и совместный сон, и провел аналогию между последователями Рахманкулова и хорошо известной группой русских сектантов, объявленных вне закона и православной церковью, и государством: «по своим приемам и обстановке напоминает преследуемую нашими законами секту хлыстов» [448] Там же. Л. 12 – 12 об. .