Шарль Пти-Дютайи - Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков

Начиная с 1240 г. «Дворец» ( Hôtel ), новый административный центр, во времена кризисов становившийся настоящим министерством, был всецело во власти иностранцев; гардеробный отдел «Дворца» был переполнен заморскими клерками [962] DCXL, I, стр. 20, 240–212, 260, 263–264. .

Не менее ненавистны были также папские легаты и нунции. Святой престол привык во время несовершеннолетия Генриха III управлять Англией, что он сначала делал с благодетельной умеренностью и проницательностью [963] См. CXXIX, I, passim , и предисловие издателя, стр. XX и сл. . Но от этого до эксплуатации страны, когда являлась нужда в деньгах и в бенефициях для раздачи, был всего один шаг, который и был сделан, как только возобновилась борьба между папами и Гогенштауфенами.

Иностранные фавориты и святой престол навязывали Генриху III внешнюю политику, которая была и бесплодна, и разорительна. Выходцы из Пуату побуждали его вернуть утраченные французские лены и возобновить запоздалую империалистическую политику. Дело шло в особенности о возврате Пуату, которое Людовик VIII завоевал (в 1224 г.), воспользовавшись анархией, царившей тогда в Англии. Походы 1230 да 1242 гг. были, как мы это видели, несчастливы. Генриху III не удалось даже восстановить порядок в Гаскони. Но самой большой его ошибкой было то, что он уступил желанию папы и согласился в 1254 г. принять для своего сына Эдмунда корону Сицилии. Он имел даже безумно поручиться, по этому поводу, за папские долги, доходившие до 135 000 марок. Его брат, Ричард Корнуольский, окончательно скомпрометировал его, приняв императорскую корону (17 мая 1257 г.) [964] CLXVII, стр. 129 и сл.; DLXII, стр. 20–27. .

Естественным последствием такой дурной политики явились финансовые затруднения [965] DСLXXX, стр. 710–711; CDLXXIV, стр. 282, 345, 369–370; DCXL, I, стр. 268–278; DCLXXIX, стр. 179 и сл. , тем более серьезные, что из английского духовенства все соки выжимал папа; требования монархии и святого престола, предъявлявшиеся то отдельно, то вместе, показались скоро невыносимыми. Генриху III все более и более приходилось прибегать ко всяким ухищрениям. Экономические перемены в соединении с ограничениями, наложенными на королевский произвол Великой хартией, которые отчасти соблюдались, уменьшили доходы от домена и случайные поступления. Это уменьшение должно бы было быть уравновешенным системой ежегодных налогов, так же как огромное развитие, которое получили нужды римской курии, должны были привести папскую власть к тому, чтобы установить правильные сборы со всех церковных бенефициев во всем католическом мире. Но тогда все еще держались старых формул добровольной денежной «помощи» в, случаях крайней нужды, и такие платежи, будучи необычными, всегда казались обременительными.

Долгое время духовенство уступало. Оно вело переговоры с агентами Генриха III относительно «даров», а папа посылал нунциев выкачивать деньги и требовать бенефициев [966] VI, стр. 182–197, 214 и т. д., и предисл., стр. XX; а особенности СDLI. . Иннокентий IV вывел духовенство из терпения. Он требовал огромных субсидий для целей чисто политических; а ведь ей в Англии, ни во Франции вовсе не разделяли его ненависти к Гогенштауфенам. Начиная с 1244 г., оппозиция английской церкви святому престолу начала принимать резкие формы: в следующем году одному папскому нунцию пришлось тайно отплыть из Англии обратно, из страха за свою жизнь.

Что касается баронов, то они, даже до достижения Генрихом III совершеннолетия, фактически добились того, что на всякий налог испрашивалось предварительное согласие, не требуя, впрочем, помещения статей, касающихся этого согласия, в новых изданиях Великой хартии (1216, 1217, 1225 гг.). Мысль о совете, состоящем из баронов, и прелатов, явилась рано (в 1237 г.). Знать в особенности хотела контролировать назначение высших должностных лиц, которых король претендовал выбирать и увольнять по своей воле. Начиная с 1242 г., ввиду невозможности прийти к соглашению, бароны стали давать согласие лишь на денежную помощь ( aide ), предусмотренную кутюмом, и отказываться от всякой добровольной субсидии. По их мнению, Генрих III должен был или довольствоваться своими собственными доходами, или допустить их контроль; мысль о постоянном совете мало-помалу выкристаллизовывалась [967] CDLXXIV гл. V–VIII; CLII, стр. 26–30; CLXVII, гл. V, DCXVIII, гл. ХII–ХIII. .

При таких-то обстоятельствах и разразился кризис.

Революция 1258–1265 гг., по своему развитию подобная революции 1215–1217 гг., продолжалась дольше и потрясла Англию глубже.

В то время, когда собрался в Лондоне (2 апреля 1258 г.), а потом в Оксфорде (11 июня) парламент, — в последние годы уже начинало входить в употребление это название вместо прежних Magnum Concilium или Colloquium, Generale Colloquium [968] СХХХIII, стр. 319 и сл.; DLXVI, стр. 137–149. Впервые слово «парламент» официально упоминается в Close Roll 1242 г. и в Memoranda Rolls Палаты шахматной доски 1248 г. , — в это время терпение англичан истощилось. Недовольные королем, осыпавшим своих любимцев, деньгами и подчинявшего свою политику разорительным капризам папы, раздраженные алчностью и угрозами святого престола, они еще более, выходили из себя вследствие неурожая, и голода. Король внес в парламент «неслыханное» требование папы: собрать налог, равный одной трети всего движимого и недвижимого имущества. Бароны образовали лигу и, вооруженные, явились в Вестминстер. Несмотря на резкое сопротивление Лузиньянов, король уступил, и его единоутробные братья должны были вскоре покинуть Англию [969] CLXVII, гл. V; DCXLII, стр. 98 и сл.: DCXXVII, II, стр. 86 и сл. .

Одним из вождей оппозиции, был Симон да Монфор, сын знаменитого победителя альбигойцев. Граф Лестерский по своей бабушке, граф Бигорский во Франции, он был могущественным сеньором и, кроме того, женился на сестре короля Генриха. Несмотря на то, что ему было уже пятьдесят лет, его страстный характер не стал спокойнее; как и его отец, он был и великим авантюристом, и в то же время фанатичным христианином; его побуждали к действию одновременно и особое настойчивое стремление к успеху и безграничное честолюбие, и упорная ненависть, и общие идеи. Он презирал своего шурина, который когда-то поручил ему тяжелую задачу управления Гасконью и водворения в ней порядка, и не поддержал его (1248–1254 гг.) [970] CLXVII, гл. I–IV; CDLXI, гл. VIII; CDXXIV, сто. 30–44. . У него были яростные столкновения с королем и с одним из Лузиньянов, и англичане забыли, что он также иностранец, чтобы видеть в нем только вождя своей партии. К нему примкнули главы самых знатных феодальных фамилий, как Биго, Богуны, Мортимеры и в особенности Клеры, графы Глостерские; Ричард де Клер, а после него его сын Гильберт, должны были впоследствии играть, рядом с Симоном, первые роли, не оставаясь, впрочем, неизменно верными политике графа Лестерского. Если бы бароны оставались объединенными, король, покинутый знатью, окруженный недостойными людьми, никогда не смог бы взять верх.