Шарль Пти-Дютайи - Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков

Вассал — обязан был своему сюзерену военной службой и службой посещения курии. Мы уже видели, какое развитие получили эти феодальные обязанности в XIII в. Военная служба в продолжение сорока дней была неудобна и недостаточна, но она давала, — однако, королю большую силу. Это очень ясно — обнаружилось в 1230 г., когда вторжение англичан дало регентше повод созвать и использовать для своей службы вассалов, которые находились в состоянии полного восстания [832] CLXX, стр. 173–174, 177. . Обязанность вассалов оказывать помощь и совет в курии короля позволила Филиппу-Августу и его. преемникам опираться на своих баронов, чтобы упрочить свою политику [833] Например в 1203 г.: XXXI, № 762, 770–780. . Из этого, наконец, возникла возможность для короля издавать — общие указы, которые далеко не являлись платоническими манифестациями.

В XIII в. указы, на издание которых дали свое согласие вассалы, были орудиями управления, к которым, впрочем, прибегали, спешим это отметить, также герцоги и крупные графы, в своих сеньориях [834] CCLV, стр. 41–42, LXXXIII, I, стр. 914. ; но король стоял на самой вершине и дойдет до того, что будет издавать указы для всего королевства.

Вопрос этот достаточно важен для того, чтобы указать здесь некоторые из пройденных им этапов. Постановления 11205–1206 гг., ограничивающие церковную юрисдикцию, были составлены «по соглашению между королем и баронами» [835] XXXI, № 921. . Указ 1209 г., на который мы ссылались выше, относительно сюзеренства над ленами, делившимися между несколькими наследниками, содержит в себе следующие слова: «Филипп, король, Эд, герцог Бургундский, Эрвэ, граф Неверский, Рено, граф Булонский, Гоше, граф Сен-Поль, Гюи де Дампьер и многие другие знатные люди королевства единогласно согласились и с общего согласия установили, что начиная с 1 мая будет так относительно феодальных держаний» [836] Там же, № 1136. . Но особенно следующие один за другим указы, касающиеся евреев и регулирующие или воспрещающие ростовщичество, дают возможность измерить успехи королевской власти в деле общего законодательства на протяжении царствований Филиппа-Августа, Людовика VIII и Людовика IX. Филипп-Август издает указы лишь для евреев своей potestas , своего домена [837] 1219 г.: там же, № 1872. , или же он заключает об этом соглашение с графиней шампанской и сиром де Дампьер, которое обязывает только их одних [838] 1206 г.: там же, № 1003. . Людовик VIII в 1223 г. идет гораздо дальше. Он добивается того, что одиннадцать герцогов или графов и тринадцать других сеньоров утверждают присягой указ, который он издал по соглашению с ними, и, по поводу одного постановления, имеющего фискальное значение: «Никто из нас не может принимать и удерживать у себя чужих евреев», прибавлено: «Это постановление имеет силу для тех, кто утвердил присягой его издание, а также и для тех, кто его не утверждал ». Граф Шампанский не присутствовал на этом собрании 1223 г., но король потребовал и от него обещания исполнять вышеупомянутый параграф; тот отказался, тогда двадцать четыре сеньора, подписавших указ, помогли королю принудить его к этому. Остальные же параграфы имели силу только в доменах короля и тех, кто присягой утвердил этот указ [839] DXVII, стр. 414–417, 426–427. . Наконец, в 1230 г., во время регентства Бланки Кастильской, король издает указ, запрещающий ростовщичество и задержание евреев, принадлежащих другому сеньору. Двадцать один барон его подписали или по крайней мере приложили свои печати к нему; и они принимают на себя обязательство соблюдать этот указ полностью в своих владениях и принуждать тех баронов, которые но захотели бы считаться с вышеуказанными постановлениями [840] LXXII, № 2083. . Эти документы, как мы видим, представляют собой переходную ступень между указами домениальными или платоническими указами Людовика VII, с одной стороны, и с другой — имеющими общегосударственный характер указами второй половины ХIII в. Такие общие указы, в которых даже не упоминается о согласии баронов, появляются, как мы это ясно видам, в конце личного правления Людовика Святого: он го собственной своей инициативе запрещает частные войны во всем своем королевстве, как это будет видно дальше, или повелевает, чтобы его монета имела хождение повсюду и чтобы во всем его королевстве такая или иная монета имела такую или иную ценность и чтобы монеты, подделанные под королевскую монету, просверливались и конфисковались, даже во владениях сеньоров, «имеющих свою собственную монету» [841] LXXXVII, I, стр. 84, 93–95. Что касается указов Филиппа-Августа и Людовика Святого относительно наказания богохульников во всем королевстве (LVII, кн. I, стих. 395 и сл.; LXXXVII, I, стр. 99–102), то они имеют характер религиозный, связывающий их с указами, касающимися еретиков или крестовых походов. И не этим путем, по нашему мнению, короли дошли до общегосударственного законодательства. . Людовик Святой в подобных вопросах считал, что король имеет право навязывать свою волю всем, так как она с полной очевидностью согласуется с общим благом. Бомануар, несколько лет спустя, очень хорошо передаст его мысль, написав, что король может издавать какие он хочет указы для общей пользы [842] XVI, II, § 1512–1513. Первая редакция относится к 1280–1283 гг. . Эго идеи римского и религиозного происхождения. Но их применение стало возможным лишь потому, что предшественники Людовика Святого могли мало-помалу расширить круг действия своих указов благодаря системе феодальных совещаний.

Мы показали, при помощи каких органов творился суд короля, как из курии постепенно выделился парижский парламент. Это развитие монархической юстиции, происшедшее в царствование Филиппа-Августа, Людовика VIII и Людовика Святого, имело самые важные последствия. Одной из самых главных обязанностей баронов в глазах этих трех королей было отзываться на приглашение в курию, « stare in curia » [843] См., например, LXXE, II, № 1946, 2010. (предстать перед курией). Правда, бароны, со своей стороны, могли требовать, чтобы их судили пэры. Но на практике этот принцип подвергся многим ограничениям. Уже с самого начала ХIII в. компетенция королевской курии, состоящей большей частью из юристов, относительно судебного разбирательства распрей между баронами не подвергается, никакому сомнению [844] DCLXX, стр. 89–90; DXVII, стр. 351–355. . В царствование Людовика Святого моральное. обаяние короля и высокая репутация парламента вызывают наплыв судебных процессов и дел для третейского разбирательства. Из самых отдаленных частей королевства, в конце этого периода, взывают к суду короля [845] LXXI, № от 23 до 61 и библиография, стр. XXV и сл. . Сам Генрих III, по поводу своей распри с одним крупным гасконским вассалом, принимает решение третейского суда в курии Франции, причем это решение выносится его свояченице, королевой Маргаритой [846] LXXII, IV, № 4917. О третейском суде в ХIII в.: SCXCIV, стр. 33 и сл. .