Олег Акимушкин - Очерки истории культуры Средневекового Ирана

В персидско-таджикском фонде рукописного собрания Института востоковедения АН СССР имеется некоторое количество автографов различных произведений. Среди них для нас особенно важны автографы, относящиеся к периоду до XIX в., поскольку на внешнем оформлении книжных произведений, иначе — рукописных книг этого времени, еще никак не могло сказываться европейское влияние. К нужному нам периоду в этом же фонде относится ряд рукописей, зарегистрированных в Кратком каталоге собрания в качестве автографов [9, № 187, 200,. 226, 511, 875, 1120, 2262, 2263, 2620, 3818, 4299, 4483]. Одна из этих рукописей не содержит в своем тексте имени автора [9, № 200]. Однако следует учесть, что рукопись эта не вполне закончена — в ней отсутствует колофон. В остальных же рукописях имя автора и название сочинения в их тексте приведены.

Данные эти обычно указываются в предисловии. Однако в ряде случаев они (или одно из них) помещаются еще и вне рамок текста сочинения — впереди последнего, т. е. на лицевой стороне первого листа рукописи (титульный лист), или непосредственно перед началом текста, т. е. на обратной стороне титульного листа [9, № 200, 2263, 2620, 4483]. Наконец, нередко имя автора и название сочинения (или что-либо одно) приводятся также и в колофонах рукописей [9, № 187, 1120, 2262, 2620, 4299, 4483].

Здесь перечислены не все рукописи интересующего нас периода, помеченные в Каталоге как автографы. Не упомянута рукопись одного астрономического сочинения, которая в Каталоге определена как "автограф или копия с него" [9, № 3408]. Мы здесь не будем решать вопроса, какое из этих двух определений является правильным. В данном случае для нас важно другое: текст этой рукописи, как и других перечисленных выше рукописей, содержит имя автора и название сочинения.

Не учтена также и одна рукопись, помеченная в Каталоге (правда, с вопросом) как автограф автора,- мы имеем в виду рукопись Шараф-нама-йи шахи, сочинение Хафиз-и Таныша [9, № 2642-2643]. Рукопись эта содержит только фрагмент сочинения, черновой его вариант, к тому же дефектный — утерян конец рукописи (подробнее об этой рукописи см. выше, Введение).

Кроме того, не упомянуты нами еще четыре рукописи — сборники, являющиеся автографами их составителей: один сборник суфийских трактатов [9, № 3874] и три сборника стихов различных авторов [9, № 3589, 3886, 87*]. В тексте всех четырех сборников приведены имена их составителей, но особое название имеет в своем тексте только один из них 1[9, № 3589].

Как мы видим, данные наших автографов документально подтверждают высказанное выше общее положение о том, что средневековые персидские авторы отнюдь не проявляли безразличия к фиксации в тексте своих имен и названий сочинений и что, следовательно, авторы, как правило, не должны были выпускать в свет свои произведения в анонимном и беститульном виде. Отсутствие же названий у трех сборников (см. выше) мы вправе в расчет не принимать: отношение автора и отношение составителя сборника к своим творениям, естественно, не было и не могло быть вполне одинаковым. К тому же вопрос о наименованиях сборников, составленных из произведений одного или различных авторов, вопрос особый, требующий специального рассмотрения, которое не входит в задачу настоящей работы.

Данные наших автографов также свидетельствуют о правильности высказанного выше положения о том, что авторы наряду с предисловием в некоторых случаях указывали свои имена и название сочинения впереди последнего, т. е. на лицевой стороне первого листа (титульный лист) или перед началом текста (из 12 перечисленных выше автографов мы наблюдали этот факт в четырех случаях).

Судя по нашим автографам, по крайней мере некоторые средневековые персидские авторы на титульном листе приводили исчерпывающие (даже с точки зрения современных требований) "выходные данные". Укажем в качестве примера на рукопись-автограф Сулук ал-мулук ("Пути государей") — сочинение Фазлаллаха Рузбихана ал-Исфахани (XVI в.). На титульном листе этого автографа указаны название сочинения, имя автора, место, где было написано сочинение, и время (год) его написания [9, № 2263]. Уничижительный эпитет, стоящий здесь перед именем автора, позволяет с полной уверенностью признать этот титульный лист творением самого автора сочинения (см. рук. ИВ АН СССР, шифр А 316, л. 1а).

Что же касается использования средневековыми персидскими авторами колофонов для фиксации в них своих имен и названий сочинений, то в этот вопрос наши автографы вносят достаточную ясность. С полной очевидностью они показывают, что для указанных целей авторы довольно широко использовали колофоны. Из 12 перечисленных выше автографов авторские колофоны имеются в 10 рукописях. В двух рукописях по причине их незавершенности авторские колофоны отсутствуют [9, № 200, 3818]. В 7 же случаях из 10 авторы приводят в колофонах свои имена или названия сочинений, а иногда и то и другое вместе. Отдельные авторы сообщали в колофонах даже все "выходные данные": свое имя, название сочинения, время и место написания сочинения [9, № 2262] (см. также рук. ИВ АН СССР, шифр В 1806, л. 706).

Вместе с тем наши автографы никак не подтверждают правильности высказанного ранее предположения о том, что фиксация авторами своих имен и названий сочинений в колофонах могла служить как бы заменой их фиксации в начале сочинения, т. е. прежде всего в предисловии. Думается, не будет ошибкой сказать, что обычно в колофонах авторы лишь повторяли эти данные, которые они уже приводили в предисловии или на первом листе. Впрочем, в данном случае трудно было бы предполагать иное, если вспомнить отношение средневекового персидского автора к своему произведению и то значение, которое придавалось его названию. Действительно, нельзя себе представить, чтобы автор столь важные для него данные (свое имя и название сочинения) мог бы указать не в начале сочинения, так сказать "на переднем его фасаде", а лишь на "задворках" сочинения, т. е. в колофоне. К вопросу о значении авторских колофонов мы еще вернемся ниже, в связи с проблемой определения времени и места написания космографических и географических сочинений.

Таким образом, мы видим, что в средневековом научном произведении на персидском языке было три места, где автор мог указывать свое имя и название сочинения, — предисловие, лицевая и обратная сторона первого листа и, наконец, колофон. Наличие имени и названия сочинения или чего-либо одного из них в других местах сочинения, как правило, было фактом более или менее случайного порядка. Из сказанного, однако, отнюдь не следует, что каждый средневековый персидский автор должен был обязательно фиксировать интересующие нас данные в каждом из указанных трех мест.

Дело в том, что есть достаточные основания предполагать, что способ фиксации своего имени и названия сочинения вне рамок его текста является более ранним, чем указание их в предисловии. Последний способ, очевидно, появился позднее, с развитием литературы, когда название сочинения должно было отражать не только и даже не столько его конкретное содержание, сколько характеристику, оценку или назначение сочинения [см. такие названия, как Тарих-и алам-ара-йи Аббаси ("Мироукрашающая история Аббаса"), сочинение Искандара Мунши, или Нузхат ал-кулуб ("Услада сердец"), сочинение Хамдаллаха Казвини, или Зинат ал-маджалис ("Украшение собраний"), сочинение Маджди и т. п.]. Подтверждением сказанному о хронологии этих двух способов могут служить рассматриваемые нами космографические и географические сочинения. Напомним, что Худуд ал-алам, старейшее из рассматриваемых нами сочинений (X в.), не содержит в своем предисловии ни имени автора, ни названия сочинения (см. выше).