Манаф Сулейманов - Дни минувшие

От станции до резиденции мы прибыли за двадцать минут. Тротуар и улица перед величественным особняком были устланы дорогими коврами, само здание украшено флагами и светильниками. Все вокруг освещала иллюминация. Выйдя из кареты, мы стали подниматься по высокой лестнице. Здание четырехэтажное. Нас разместили на третьем этаже. Комнаты убраны по-европейски, украшены и увешаны очень красивыми и богатыми коврами. Меня встретили люди Туманяна. Поговорив с ними, я прошел в отведенные для нас апартаменты. Многих из прибывшей со мной свиты разместили в этом же доме.

На следующий день премьер-министр сообщил, что по приказу русского императора в Баку из Тифлиса на встречу со мной прибыл наместник Кавказа. Он ждет аудиенции. Я просил его пожаловать во дворец.

Наместник оказался весьма представительным, дородным мужчиной. После короткой беседы я убедился в его сметливости и остром уме.

Затем пожаловали местные власти и представители аристократии города. Поднесли мне на трех роскошных подносах, достойных императора, хлеб-соль… Затем вручили шесть прекрасных ружей. Ружья были в высшей степени великолепные ( Музаффередин-шах славился как искусный стрелок и заядлый охотник — М. С .).

Во дворце, где мы проживали, был большой открытый балкон. Отсюда виднелось море. Я вышел на балкон, чтобы оглядеть окрестности. Перед дворцом толпилось много людей. Большей частью иранские подданные: они подносили правую руку к лицу, свершая салават [35] Традиционный жест, которыми верующие заключают славословие аллаха, Магомета и пророков. и громко кричали "ура".

С балкона весь город виден, как на ладони. Из-за недостатка сладкой, питьевой воды да сухости почвы, а еще из-за обилия нефти деревьев здесь мало. А те, что виднеются тут и там, выращены огромным трудом.

Климат в Баку неважный. Во-первых, берег моря, поэтому сыро; во-вторых, поблизости располагаются нефтяные промысла. Здесь все — стены, земля, окна, двери — пропахло нефтью, все покрыто черным налетом.

Нефть отсюда отправляют во все города Каспийского побережья. В Баку много больших, благоустроенных домов.

В эти дни я принял иранских студентов, направлявшихся на учебу в Европу. Имел с ними беседу. Я, премьер-министр и адмирал Арсеньев отправились в карете на нефтяные промысла. Прежде нефть текла прямо из-под земли. Теперь она находится в глубине, ее извлекают с помощью глубоких колодцев — буровых скважин, для чего имеются специальные насосы. Вокруг размещены большие амбары, нефть из скважин по канавам течет в эти амбары. Затем ее разливают по бочкам и развозят. От продажи нефти большая прибыль; эту прибыль делят между собой владельцы промыслов, купцы и русское правительство.

Карета достигла промыслов Фарадж-бека. Промысла у него большие, инструменты здесь самые передовые. Мы созерцали все с интересом. Внезапно с неба на нас полился нефтяной дождь, от зловонного, удушающего запаха было трудно дышать. Мы поспешили вернуться в город. Здесь уже все приготовили для нашего отдыха.

В тот вечер бакинцы устроили в нашу честь празднество. Весь город был ярко освещен.

На следующий день я сидел на балконе дворца Туманяна. Рядом находился премьер-министр. Вся учащаяся молодежь города, в праздничных нарядах, с флагами в руках и песнями на устах, прошествовала мимо дворца. Городское население толпилось перед дворцом".

Один из старейших бакинских нефтяников Молла Ахад рассказывал, что "город украсили в честь приезда шаха. Везде вывесили флаги России и Ирана, балконы завесили коврами. На крепостных башнях, крепостных воротах горели факелы. На площади Ашумова устроили народное гулянье: играла музыка, плясали канатоходцы. Сияли разноцветные фонари.

Вечером в бакинской бухте выстроились в ряд корабли, украшенные огнями. В честь шаха устроили салют.

В большом дворце иранского консульства резали жертвенных баранов, раздавали бедноте бесплатный обед. А что творилось перед входом во дворец, где остановился шах! Иголке было негде упасть.

В то время наиболее тяжелую и низкооплачиваемую работу на нефтяных промыслах и заводах, на прокладке дорог и строительстве выполняли персы выходцы из Ирана и Южного Азербайджана. Узнав о приезде шаха, они стекались ко дворцу Туманяна. Когда шах вышел на балкон, один из рабочих вдруг облил себя керосином и поджег. Чтобы погасить пламя, на рабочего спешно набросили одежду, паласы. Удручающее было зрелище…"

Условия жизни и работы "амшари" — как называли выходцев из Южного Азербайджана и Ирана — были ужасными. Им и на родине-то жилось не очень сладко;

деспотизм шахского режима, произвол ханов и местных правителей, слабость экономического сектора, отсутствие развитой промышленности и — как следствие этого — голод, безработица, — все толкало их к тому, чтобы покинуть родину. Многие, оставив семью по ту сторону Араза, устремлялись в Россию — на Северный Кавказ, в Грузию, Астрахань, Самару. Большинство, привлеченное относительно высокими заработками в нефтяной промышленности, оседало в Баку. Однако и здесь им приходилось нелегко. Они были абсолютно бесправны и ничем не защищены от произвола сильных мира сего. Иной гочу, чтобы испробовать новое оружие, мог всадить пулю в проходящего мимо иранца и преспокойно отправиться дальше. А сколько их задохнулось на дне нефтяных колодцев, сколько погибало от несчастных случаев на промыслах!

В "Амшари паланы" (кварталы, где проживали южноиранские рабочие) селились только самые бедные персы. Сколачивали из старых досок, ржавого железа лачуги, заселяли темные сырые подвалы. В одной небольшой каморке порой теснилось по пять-шесть человек. Спертый воздух, зловоние… Когда опускались сумерки, вверх по Каменистой улице тянулся бесчисленный поток амбалов-носильщиков, чернорабочих с промыслов и заводов. Одетые в тряпье, перепачканные мазутом, голодные… После изнурительного двенадцатичасового рабочего дня… Жили они одной надеждой — подзаработать денег и вернуться на родину, к своим семьям.

Стоило задуть хазри, как по "Амшари паланы" носились тучи пыли. А в дождь грязь поднималась до колен, вода заливала лачуги и подвалы. Дождевой сель подхватывал кучи мусора и выносил его на Базарную улицу, на Губа-мейданы…

Вечером того самого дня, когда иранец облил себя керосином перед дворцом Туманяна, Гаджи Зейналабдин Тагиев давал у себя торжественный обед в честь высокого гостя. Улучив момент, он выразил Музаффередин шаху недовольство тем, что тот остановился в доме армянина, а не мусульманина. Шах ответил: ты, хотя и мусульманин, — все же русский подданный, а Туманянподданный Ирана. Поэтому его дом — это мой дом.

Одним из миллионеров, также прославившихся своей скупостью, был ГАДЖИ ГАДЖИАГА. Его называли "миллионер сундука". Он владел в городе гостиницами, караван-сараями, пассажирскими и грузовыми судами. Про его скупость ходило много легенд. Поднялся он как-то на палубу своего парохода. Матрос посчитал его за безбилетника и довольно бесцеремонно оттолкнул, так что Гаджи повалился на палубу. Стоявший рядом зять миллионера схватил матроса за грудки. Увидев, что назревает скандал, старик поспешил разнять дерущихся: "Не надо! Не надо! Дело попадет в участок, придется штраф платить. Да и что особенного случилось! Ну, упал, испачкался маленько. Стоит ли из-за этого шум поднимать!"