Манаф Сулейманов - Дни минувшие

Другой нефтепромышленник — ИСАБЕК ГАДЖИНСКИЙ — в отличие от Манташева, заботился о благоустройстве родного города и построил в Баку несколько замечательных зданий. Одно из них находится на углу Балаханской (Васина) и Мариинской (Корга-нова) улиц. Он жил там со своей семьей, пока не отстроил новый дом на Набережной, а, переехав, подарил старый дом брату.

Немало денег потратил Исабек Гаджин-ский на строительство бульвара. Занимался он и благотворительностью. У него было двое сыновей и одна дочь. Старший сын — Садык-бек — слыл большим оригиналом. Он превосходно одевался, причем, каждый день имел у него свой "цвет". По цвету его костюма люди издалека узнавали, какой сегодня день недели. Каждый день он ровно в десять выходил из дому — минута в минуту — так что окрестные лавочники и владельцы магазинов сверяли по его фаэтону свои часы. Учась в гимназии, Садык-бек помогал бедным однокашникам, платил за учение, покупал им одежду и учебники.

В Баку много домов, чрезвычайно разнообразных с точки зрения архитектурных стилей. Здания сооружались богачами на европейский манер — в стиле барокко, модерн, в готическом, романском, мавританском стиле. Это определяло причудливость и экзотичность центральной части города. Однако дом Исабека Гаджинского, расположенный на набережной, рядом с прославленной "Девичьей башней", выделяется даже среди этой архитектурной "разноголосицы". Богатство и в то же время лаконичность внешних форм дворца, их пластика поражают взгляд, а соседство с "Девичьей башней" создает неповторимый контраст и придает зданию еще большую привлекательность.

У входа в здание, с двух сторон, возвышались мраморные фигуры львов. К сожалению, они пострадали от артиллерийского снаряда в 1918-м году и в настоящее время не сохранились.

Это и многие другие здания, о которых я упоминал выше, придают Баку своеобразное очарование и являются его подлинным украшением. Большинство из них подарили своим соотечественникам бывшие батраки, каменщики, аробщики, которые разбогатели в результате нефтяного бума. Жители апше-ронских селений Амираджаны, Биби-Эйбат, Сураханы, Бинагади, сабунчинские купцы, торговцы, ремесленники-кустари, чиновники, они любили свой город и в меру своих сил и возможностей принимали участие в его благоустройстве и капитальной застройке.

МЕСТА ПОКЛОНЕНИЯ. В Баку было несколько мечетей, особо почитаемых мусульманами: Будаговский собор. Старая Тазапирская мечеть, Биби-Эйбатская мечеть. Последняя, построенная в средние века, была самым известным и величественным культовым сооружением дореволюционного Баку. К великому сожалению, эту архитектурную жемчужину, памятник культуры азербайджанского народа уничтожили ревнители борьбы против религии.

По пятницам из города и окрестных сёл к мечети направлялись толпы паломников. Шли пешком, ехали на ишаках, верблюдах, лошадях. Те, кто побогаче, нанимали арбы и фаэтоны. Приезжали в мечеть и сливки бакинского общества в своих фаэтонах и роскошных колясках — слушали проповеди, одаривали бедняков деньгами, раздавали пожертвования. Весной и в первые месяцы осени здесь было тесно от огромного числа паломников. На рассвете горожан будило цоканье лошадиных копыт по булыжной мостовой, оповещавшее всех о том, что пора отправляться на поклонение.

Минуя Баилово, дорога, которую провёл Гаджи Зейналабдин Тагиев, петляла по Биби-Эйбатскому ущелью, между буровыми вышками, а затем, извиваясь, поднималась в горы. Возвышавшаяся на склонах горы мечеть была обращена к востоку и напоминала древние крепости, издалека привлекая внимание. Большие и маленькие купола отливали бирюзой, а минарет, устремлённый в небо, искрился золотом. Вокруг мечети теснились одно- и двухэтажные строения. Завершали общую картину деревья — фисташковые, абрикосовые, инжировые, чинары, ивы, ну и, конечно, — виноградники. На склонах горы раскинулась рабочая слободка — в основном, полуземлянки, полупещеры ("гара дам", "газма", "дахма"). Ущелье чернело пятнами деревянных вышек, буровых, погруженных в нефть и непролазную грязь. Между промыслами тянул закопченные вагоны паровоз, окутанный дымом. К пристани причаливали корабли, танкеры, баркасы и лодки рыбаков. Прибывшие на судах паломники поднимались к мечети по лестнице из сорока ступеней.

Паломники стелили вокруг мечети паласы, циновки, рогожи. Женщины здесь же варили поминальную халву, пекли хлеб, лаваш на садже. Богачи раздавали паломникам и нищим жертвенный плов — его готовили во дворе мечети из жертвенного мяса. Блеяли бараны и овцы, голосили петухи, ревели телята, верблюды, которых правоверные привезли в качестве жертвоприношения. От шума, разноголосья глохли уши. Муэдзины появлялись на минарете, призывая мусульман к молитве, дервиши пели касыды.

Во дворе мечети, по балконам, как муравьи, сновали паломники. Здесь можно было встретить человека в самом живописном одеянии, в самом немыслимом наряде. Среди толпы выделялись шейхи с чалмами на головах, в балахонах и мантиях. Их окружай неграмотный люд, в почтительном благоговении внимая зиярет-намэ [36] Чтение молитвы в местах паломничества. .

Внутри мечети было темно, сыро. Из окон струился слабый, словно затуманенный, свет. Высоким почопок голубого цвета напоминал бирюзовый купол. В центре, у алтаря, возвышался минбар — кафедра для проповедей. Пол устилали ковры и паласы. Здесь всегда кто-либо молился или свершал намаз. Могилу посредине мечети всегда окружала толпа паломников. Бесплодные женщины, мужчины, девушки, мечтающие выйти замуж, слепые, хромые, немые старались прикоснуться к святым камням, привязывали себя к железной ограде и возносили молитвы всевышнему, прося избавления от болезней.

Ну, а уж в дни мусульманских праздников, великого поста, курбан-байрамы в мечети нельзя было пошевельнуться от наплыва верующих. Лишь зимой или в дождливые дни число паломников несколько уменьшалось. В месяц магеррам окрестности мечети напоминали сцены страшного суда. Паломники распевали траурные песнопения, сопровождая их ударами пс груди, истязая себя цепями и рассекая головы в кровь.

ШКОЛЫ. В 1850-м году правительстве открыло для детей мусульман первую шко лу с начальным обучением. В эту школу бы ли определены три учителя и пятьдесят учеников. Учителю русского языка платили из государственной казны, два педагога-мусульманина получали жалованье за счёт платы родителей учеников. В ту пору городское население, даже его зажиточные слои относились к школе с пренебрежением. Каждый старался обучить своё чадо какой нибудь профессии. Богатые купцы, торговцы тоже весьма неохотно определяли свои великовозрастных сынков в учебные заведения. "Пустое это дело", — говорили они.