Петр Словцов - История Сибири. От Ермака до Екатерины II

Повествователь камчатского семилетия, протоиерей Громов, сравнивая нынешнее знание камчадалов в христианском учении с знанием русских простолюдинов в том же роде, удивляется превосходству первых и все это относит к насаждению ревностного начальника миссии и его помощников. При архимандрите, не считая прежних 3 церквей, освящено вновь 5, именно: в Верхнекамчатске, Петропавловской гавани, на р. Иче, в Тигельске и в Ключевском селении. Он выехал из Камчатки в 1750 г. и в следующем году лично донес Синоду, что все жители Камчатки, кроме изменников коряков, вдалеке скрывающихся, научены, просвещены святым крещением и стоят в вере по благодати Божией.

Миссия продолжалась под начальством иеромонаха Пахомия, который сделан управителем камчатского духовенства, независимо от якутского правления, прежде начальствовавшего в Камчатке чрез какого-нибудь иеромонаха или священника. В конце 1760 г. Пахомий, уже в звании архимандрита, и его сотрудники, кроме пожелавших остаться на полуострове, уволены с наградами в распоряжение епархиального архиерея. Стеф. Никифоров, возведенный из церковников в протопопа, остался наконец управителем дел духовных, с оставлением при проповеди.

При благословенном преобразовании камчадальского племени, присоединившегося к Церкви Христовой, старообрядцы, старые, но отпадшие сыны ея, не унялись от дикого самоистребления и продолжали по-прежнему сожигать себя за двуперстное сложение креста и за подобные разногласия, раздуваемые пустосвятами или хитрецами, на пагубу честных простаков. В Сенатском Указе 4 октября 1753 г. написано, что ямщиков и других тюменцев об. пола сожглось до 36 в доме разночинца Серкова. В Сборнике , под 1751 годом, показано, что самовольно сгорело раскольников в дер. Гусевой 30, в Гилевой — 50, близ Тугулыма — 70 душ. В обоих свидетельствах сцена самосожжения представляется все в Тюменском уезде. Опять в Сенатском Указе 30 октября 1756 г. возвещается, что в дер. Мальцевой острога Чаусского сожглось 172 души об. пола. То же происшествие записано в Сборнике под 1757 г. с преувеличением числа сгоревших. Не даем предпочтения Сборнику пред актом государственным и не хотели, впрочем, таить от читателя, что говорилось на стороне. Но вот чему должно удивляться: каким образом глупец или плут-лицемер успевал убеждать простых людей к отчаянной смерти, без нужды, без душевных восторгов, без живых картин вечности? Что за язык, что за логика, которыми умел тот или другой невежа торжествовать над всеми человеческими побуждениями к самохранению? Это просто сумасшествие, скажут; но мы опять спрашиваем: какими представлениями, какими словами мог невежа доводить до сумасшествия собрание 170 человек?

Правительство попечительное, которому нет надобности в подобных утончениях, повелевает искоренять изуверство и стараться не допускать людей до явлений отчаянного юродства. Блюстители и исполнители порядка усугубляют усилия к искоренению зла и часто не видят, что сами утрояют зло. Сибирский митрополит учреждает раскольническую комиссию, для обуздания заблуждений, несогласных с разумом Церкви; намерение доброе. Но как будет действовать комиссия и кто будут исполнители ея? Она приняла за правило посылать команды по епархии, откуда получает доносы об отступниках; и команды, внезапно являясь в селениях, захватывают людей оподозренных, крепят их в ручные и ножные оковы, а сами грабят дома захваченных хозяев, которых, как злодеев, увозят в Тобольск на суд консистории, где они томятся в тяжком заключении, среди холода и голода. В упреждение таковых бедствий, как написано в Сенатском Указе 19 июня 1761 г., крестьяне деревни Кузиной Исетского острога в числе 150 душ об. пола сожглись в крестьянском доме. Команды комиссии, с прочетным указом губернской канцелярии, являлись в Верх-Исетском железоделательном заводе, также в Исетскую канцелярию, для взятия распространителей квакерской секты. Сенат, чрез Оренбургскую губернскую канцелярию, сведав о таковой неожиданной расправе, судил, что исправлять заблудшихся приличнее мечом духовным, а не уголовным, и воспретил помянутым командам въезжать в селения, в какие бы то ни было, по тем губерниям, в которые входила духовная власть Сибирской епархии.

Не изумится ли читатель, когда видит, что семена квакерской секты были забрасываемы и в Исетскую провинцию? Но такая странность изъясняется просто, именно тем, что провинция в течение шести с лишком лет, начиная с августа 1737, почти до 1744 г., пока окончательно не отошла к Оренбургской губернии, населялась заочно, так сказать, от губернского глаза, пришельцами всякого рода. В народе простом и богобоязливом, пока он любит вслушиваться в тайны и заветы религии, нетрудно хитрым сектаторам посевать плевелы своей ереси. Вероятно, Синод, как собор мужей богомудрых, в подобном опасении, дабы вновь не заронить в народе искры клжетолкованиям, испросил в 1743 г. Высочайшее запрещение ввозить в Россию сочинение Арндта об истинном христианстве, переведенное на русский язык и в 1735 г. отпечатанное в Галле.

Покроем статью общим заключением, что правительство и местное начальство, благоговея к уставам православия, строго наблюдали даже за внешними приличиями и преследовали прещениямн всякий поступок, могший оскорбить деликатную набожность христианской души [297].

Сия миссия, как духовная, не состоя на чреде дипломатической и не видев возможности продолжать исполнение мысли Петра Великого, не имела другого значения в долговременное правление Кян-Луна, как только блюла в Пекине Сретенский монастырь; назидала в вере единоверных потомков албазинских, в числе 2 сотен существовавших, и содержала, не всегда, однако ж, школу маньчжурского и китайского языков для 2–4 учеников наших. Положение миссии не было благоприятно, по обстоятельствам от нее не зависевшим, как увидим в своем месте.

Иеромонах Лаврентий Бобровников, присланный в Пекин для ревизии миссии, должен был по смерти начальника ея заступить праздное место. Архимандрит Гервасий Линцевский, прибывший в Иркутск в ноябре 1743 г. и отправившийся из Кяхты не прежде сентября 1745 г., уже не застал в живых наместника Бобровникова. В 1754 г. отправился с границы в Пекин, на смену, архимандрит Амвросий Юмаков, с братией без учеников, которые не были впущены. В 1760 г., так как несколько лет не было ладу в пограничных сношениях у России с Китаем, миссия была заперта в своем монастыре. Она пробыла в Пекине 17 лет с приезда, и все члены ея померли, кроме одного иеромонаха. В 1769 г. прибыл в Иркутск и отправился в Пекин архимандрит Николай Цвет, с братией и с учениками, из Тобольской семинарии взятыми: Агафоновым, Парышевым и Бакшеевым. По возврате миссии они при должностях, для которых готовились, не заметили себя публичными переводами из восточной любознательности.