Петр Словцов - История Сибири. От Ермака до Екатерины II

Оставляя исчисление прочих рудников, обратимся к главным породам тамошних гор, лежащих между рр. Аргунь, Борзя, Онон, ветвей Станового хребта и заключающих между сими гранями весь горный округ, даже нынешний [492]. Породы гор: а) гранит, изменяющийся в сиенит, гнейс и еврит; б) глинистый сланец и в) двоякий известняк, кристаллический и плотный. Последний, перемежаясь с глинистым сланцем, содержит месторождения руд серебро-свинцовых. Серебро и свинец, вот тамошние сокровища! Месторождениями бывают жилы, рудные мешки, штокверки и жилы пластовые.

Из камней: яшма, брекчия, агат, порфир, халцедон, горный кристалл, шерл, топаз и берилл — венец драгоценностей.

Таким образом оканчиваем, в самое цветущее время, в цветущее не по совершенству заводского устройства и механизма, но по богатству руд, еще неисчерпанных, и по блестящим надеждам на новые открытия, — мы оканчиваем известия о рудном деле, по всем хребтам Сибири. Нетрудно предвидеть, что придет время, когда там и здесь от обнищания руд понадобится прекратить механическое действие заводов или перенести заводские таборы и машины к другим месторождениям. Хорошо, если не найдется ничего сделанного для неподвижной пышности.

В первой книге Обозрения было замечено, что наше правительство, относительно границ с Чжунгарией и соседними ордами, никогда не обмолвилось, и никому из соседей не сказано: non plus ultra. Так тому и следовало быть. Ибо степь, не обрабатываемая и не представляющая знаков оседлости, по праву народному принадлежит первому, кто выставил пушку на плацформе или провел там борозду сохою. Но знатная часть степи, киргизами занимаемой, принадлежит России по лучшему и непоколебимому праву: а) на ней обитала орда ногайская, поддавшаяся России со времен Иоанна Грозного; б) на ней обитали племена Чжунгарии, также за два с лишком столетия поддавшиеся; в) самые орды киргизские, Средняя и Малая, поступили в подданство России с 1732 г. и подтверждали свою преданность в следующих годах. Прибавим насчет Чжунгарии, что земля ея, по добровольному и беспрекословному сознанию владетелей, Харахолоя, Батора, сына его, и их преемников, считалась с 1618 года под крепкою рукою российского монарха и, следственно, разумелась уделом России, что подтверждено и в грамоте Петра Великого к контайше Рабтану, писанной от 18 декабря 1716 года из Амстердама [493].

Не иначе как в смысле сих политических понятий и заветов, коллегия иностранных дел от 17 октября 1760 г. давала наставление сибирскому губернатору и генералитету линейному, чтоб они знали:

а) что прежние сказки чжунгар о границе, будто бы условленной по речч. Омь и Черная Томь, падающей в Чумыш, не имеют силы без письменных памятей или договорных листов, в столь важном государственном деле, каково дело границы;

б) что реки, в Студеное море вливающиеся, исстари принадлежали России с их вершинами и что, если живали посторонние орды на землях, теми реками омываемых, всегда подразумевалось дозволение, ими испрошенное у сибирского начальства, и до тех только пор, пока государственная надобность не востребует их на собственное хозяйство. Такие ответы давались посланцам Чжунгарии и прежде 1760 г. от коллегии. Не прошло ста лет, как земли, лежащие в вершинах рек: Тобола, Ишима и Оби, самым делом вошли в достояние Сибири [494].

Мы сказали в предыдущем периоде, что Галдан-Церен в отношении к России вел себя миролюбиво и уважительно, но он так себя вел по расчету запутанных своих обстоятельств. Коль скоро удосужился в 1739 г. он войны с Китаем, стоившей ему не одной утраты людей, но и убавки владений, от Халхи до оз. Убсы, незадолго приобретенных, воинственная голова у него вскружилась и опять начал домогаться от России по меньшей мере уничтожения кр. Усть-Каменогорской, которая так близко угрожала неприкосновенности Чжунгарии. В 1744 г., в предвестие будущих вторжений, заведения Чарышского демидовского рудника сожжены шайкою чжунгаров. Если верить тогдашним слухам, Галдан придвинул свое войско к нашей границе, но вскоре отступил, потому ли, что наслышался о приближении пяти полков, об искусстве которых он не сомневался по пересказам своих офицеров, видавших батальонное и ротное учение в Тобольске и Оренбурге, или потому, что, быв небезызвестен о неоднократных предложениях Китая разделить с Россиею Чжунгарию, опасался побудить ее к согласию на раздел. Как бы то ни было, прежде чжунгарского набега на рудник было думано у нас об уничтожении верхней крепости, дабы уступчивостию расположить Галдана к скромному соседству, и вместе велено было умножить силы в Сибири. В 1745 г. под начальством генерал-майора Киндермана вступили в Сибирь пять полков: два пехотных (Ширванский [495]и Нотебургский) и три драгунских (Вологодский, Луцкий и Олонецкий).

В начале 1746 г. дошло до Тобольска известие о смерти Галдан-Церена, и вместе с известием тон сношений изменился с Чжунгарией. Перестали заботиться об ея удовлетворении, и вместо того, чтобы повести линию от Семипалатной на прикрытие колыванских заводов, как думано прежде Галдановой смерти, положено вести ее от Усть-Каменогорской прямо на оз. Телецкое.

Теперь будем говорить об устройстве линий: а) Ишимской; б) о разных проектах лучшей линии; в) об утверждении Новокузнецкой. Осуществление линии Бухтарминской принадлежит позднейшему времени.

Уже знаем, что до царствования императрицы Елисаветы предположена линия Ишимская так, чтобы от конца Уйской крепости продолжить ее чрез степь, между Тоболом и Иртышом расстилающуюся, и соединить ее с линией Иртышской. Дело стало за тем, как выпрямить старую Ишимскую линию [496]и чрез какие урочища вновь провести, а для сего предприятия требовались местные осмотры и поверки. В первой книге показано, что сибирский губернатор, по проекту подполковника Кутузова, полагал сократить линию от сл. Чернолуцкой до форпоста Утяцкого в 426 в., вместо прежних 985 в.; но Киндерман, командовавший на границе, согласно с проектом географа Шишкова, из оренбургской команды присланного, представлял вытянуть линию к Тоболу еще прямее, именно на урочище, называемое Звериная Голова. Кутузов опровергал проект Шишкова тем, что линия, проходя чрез озера горькие, подверглась бы недостатку в пресной воде. Сенат, усматривая дельность обоюдных возражений, приказал в 1746 г. Киндерману с губернатором окончательно положить дело на мере, и Киндерман, лично осмотрев одобренную им линию, признал надобность отступить от нея в некоторых местах. Представление пошло в Сенат, а между тем Киндерман, в прибавок к демидовским укреплениям, исправил старые по Шульбе, Алею, при Змеиногорске, Барнауле, Старокузнецкие на Ануе, Бии, Катуни и сделал новые в нужных неприкрытых точках.