Михаил Барг - Великая английская революция в портретах ее деятелей

История человечества знает даты, высоко поднятые над чередой не только лет, но и столетий, даты, которыми отмечены битвы народов за свободу. Одной из них является Великая английская революция середины XVII века.

Это был поистине героический период в истории английского народа, обогатившего своим революционным творчеством сокровищницу всемирно-исторического опыта освободительной борьбы. Из этой сокровищницы революционной мысли и революционного действия черпали исторические уроки социальные и политические мыслители последующих времен, причем не только в Англии, но и далеко за ее пределами. К ним обращались крупнейшие умы европейского Просвещения, «отцы» конституции Соединенных Штатов Америки и члены революционного Конвента времен Великой французской революции.

В качестве первой социальной революции европейского масштаба, провозгласившей политические принципы нового, буржуазного общества, шедшего на смену феодальному старому порядку, «Великий мятеж» в Англии выражал в то время в гораздо большей степени потребности Европы, нежели потребности самой Англии, которая, кстати, в плане сугубо экономическом отнюдь не была самым развитым ее ареалом. Но именно в этом и заключается типологический смысл этой революции в ряду социальных революций, ей предшествовавших и за ней последовавших.

В качестве социально-политического переворота, доведенного до конца, т. е. завершившегося уничтожением монархии и установлением республиканского строя, эта революция, невзирая на последовавшую за этим реставрацию политических структур и видимое сохранение старых социальных структур, провела столь глубокую борозду в истории этой страны, что в действительности сделала необратимым процесс становления буржуазных общественно-политических порядков в Европе в целом. Именно поэтому и провозглашенные ею политические принципы стали историческим достоянием новоевропейской цивилизации .

Если же от выяснения всемирно-исторического значения революции середины XVII века обратиться к определению ее места в истории самой Англии, то необходимо указать на два решающей важности момента. Во-первых, без учета первого акта революционного переворота в 40-х годах XVII века невозможно объяснить то обстоятельство, как быстро страна эта созрела для «второго его акта» — революции 1688–1689 гг., превратившей Англию в конституционную парламентарную монархию, и, во-вторых, почему именно Англия стала родиной промышленной революции XVIII века. Поскольку речь идет о первом из указанных моментов, то нельзя не видеть причинно-следственной связи между двумя английскими революциями XVII века: революция 1688–1689 гг. не была бы столь «легкой», бескровной и «славной», если бы ей не предшествовала революция, отличавшаяся невероятно ожесточенным сопротивлением ее врагов, растянувшаяся на десятилетие и потребовавшая для достижения победы героических усилий восставших, их кровопролитной борьбы с приверженцами абсолютизма Стюартов в ходе двух гражданских войн. Не видеть этой связи — значит оставаться в плену стереотипов вигского исторического мышления XIX века.

Наконец, нелишне напомнить, что исторический опыт Английской революции середины XVII века наряду с опытом Французской революции конца XVIII века не только послужил для К. Маркса и Ф. Энгельса фактическим основанием научно-критического осмысления европейской истории в период, когда она становилась ведущим фактором истории всемирной, но и в равной степени был предметом их анализа в процессе разработки теории материалистического историзма в целом.

В данной книге автором предпринята попытка представить в сравнительном плане политические биографии трех выдающихся деятелей Английской революции середины XVII века — Оливера Кромвеля, Джона Лильберна и Джерарда Уинстенли . При этом в центре нашего внимания не только находились извивы их личной судьбы, но и решалась задача более сложная, а именно представить сквозь призму индивидуальной психологии, специфики восприятий и реакций, переживаний и поведения менталитет больших социальных групп , к которым каждый из названных деятелей революции принадлежал, — одним словом, обрисовать персонифицированное социальное поведение этих групп в ходе революции, проливающее свет на их политическую зрелость и устремления.

Успешное решение этой задачи предполагает, что привлекшие наше внимание деятели Английской революции наложили отпечаток своей личности если не на ход ее в целом, то по крайней мере на события отдельного ее этапа. Итак, если отобранные с этой точки зрения деятели лагеря революции — по манере мыслить и действовать — должны характерологически предстать в качестве персонификации вполне определенного социального типа эпохи, то не будет преувеличением утверждать, что среди тех, кто в различные периоды революции словом и делом двигал ее вперед, не было более репрезентативных фигур, чем Кромвель, Лильберн, Уинстенли. Именно в их представлениях о сути происходивших событий, о целях борьбы и способах их достижения наиболее полно проявилась предельная грань революционности поборников трех типов социально-политического радикализма тех лет: буржуазно-дворянского, мелкобуржуазного и крестьянско-плебейского.

К сожалению, если не прибегать к «художественному» вымыслу, а придерживаться только того, что отложилось в исторической памяти, то окажется, что возможности сколько-нибудь полно воссоздать личностный, точнее — психологический, план задуманных биографий, в особенности для периода, предшествовавшего появлению данного деятеля на сцене истории, невелики, а то и полностью отсутствуют. Мало, очень мало сохранилось в этих материалах живых деталей, которые вводят в душевный мир человека, позволяют представить его в «частной» жизни, в кругу семьи, друзей.