Ирина Петросян - Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.)

В начале декабря 1597 г. наступило время выплаты очередного жалованья. После произведенной сверки янычарских дефтеров стало ясно, что казна должна выплатить 140 юков акче (14 млн. акче). Ровно столько денег находилось на тот момент в государственном казначействе. Полностью опустошить казну казалось невозможным. За неприятную весть о необходимости выплатить войску такую огромную сумму поплатился своей должностью главный казначей Али-эфенди. Назначенный вместо него баш дефтердар Махмуд-эфенди заключил заем и из полученных таким образом денег выплатил жалованье. Мустафа Селяники пишет, что Али-эфенди (известный также как автор исторического труда «Кюнх аль-ахбар») был всем известен своим скверным характером и потому нельзя было рассчитывать на то, что ему удастся найти кредиторов, в то время как, по словам Селяники, новому главному казначею предлагали деньги «со всех сторон» 226.

Налоговый пресс на основных налогоплательщиков — крестьян, ремесленников и торговцев — постоянно рос, но это никак не улучшало положения казны. Значительные суммы оседали в карманах государственных чиновников, откупщиков и провинциальных правителей Османского государства. Селяники приводит многочисленные примеры взимания завышенных налогов и самочинного учреждения новых. Однако, как он пишет, эти «сверхдоходы» не попадали в казну. Крестьяне в провинции попадали под двойной налоговый гнет — сборщиков налогов (откупщиков) и должностных лиц провинциальной администрации. Покупая за ставшие почти легальными взятки (рюшвет) свои должности, чиновники всеми способами стремились как можно скорее возместить (с прибылью для себя) понесенные расходы. Не предусмотренные никакими законами подати, собираемые с населения, перекочевывали в карманы высшего класса османского общества, минуя казну. Обеднение крестьян приводило к росту сумм налоговых задолженностей. Чуть лучше было положение горожан, но и они испытывали трудности в связи с постоянным ростом цен и ухудшением качества монеты. Качество самой ходовой серебряной монеты — акче — на глазах ухудшалось. Мустафа Селяники пишет, что многочисленные фальшивомонетчики переплавляли акче и пускали в оборот монету ухудшенной пробы. Население, зная о плохом качестве акче, всеми способами старалось избавиться от этой монеты и по возможности скупало золотые и серебряные монеты хорошей пробы 227, придерживая их. Это вело к вымыванию из сферы обращения значительного числа полноценных монет и их дефициту. Правительство пыталось отчеканить новую полноценную монету. На монетном дворе Стамбула в районе Сырча сарайи в мае 1598 г. из нескольких кантаров (кантар равен 100 кг) серебра, выданных из личной казны султана, началась чеканка новых монет 228.

Отсутствие денег в казне вынудило султана весной 1598 г. выдать на выплату жалованья войску, находившемуся в Венгрии, 40 млн. акче из личной казны 229. Все говорило о том, что финансовое положение государства было близким к банкротству. В ход пошли конфискации. Так, во дворец султана перекочевали в апреле 1598 г. сундуки с деньгами из домов смещенного с поста великого везира и посаженного в тюрьму Хадым Хасан-паши 230. Такие крайние меры предпринимались и раньше, но никогда еще в них не было столь острой необходимости. Сам Хасан-паша был казнен, возможно, после просмотра султаном дефтеров (тетрадей), в которых великий везир вел запись взяток, которые он получал при назначении им на должности государственных чиновников 231. Подобные денежные подношения по случаю назначения на какой-либо государственный пост стали едва ли не узаконенной платой, повсеместно взимавшейся внутри чиновничества сверху донизу. О взятках (рюшвет) с осуждением писали все османские авторы конца XVI — начала XVII веков. Уплаченные суммы становились обычной платой за должностные назначения.

Откупщики, получив у правительства разрешение на сбор каких-либо налогов, одновременно уплачивали баш дефтердару, от которого зависело передать откуп тому или иному лицу, крупные денежные суммы. Мустафа Селяники сообщает, например, что в сентябре 1598 г. откупщики стамбульских таможенных сборов пожаловались султану на баш дефтердара Махмуд-эфенди, который за 10 месяцев своей службы получил с них в виде «подарков» 12 тыс. золотых. Однако его смещение и приход на должность нового дефтердара привели лишь к назначению новых откупщиков вместо прежних 232. Бывшему дефтердару повезло — он отделался лишь смещением с должности (помогло заступничество высоких лиц).

Деньги становились главным предметом обсуждения жителей Стамбула. Деньги являлись тем, что единственно интересовало войско, состоявшее на жалованье. Придворные сипахи, получив перед отправкой в Венгрию жалованье в золотых и серебряных монетах, тщательно обследовало их, выразив затем свое крайнее недовольство. По их мнению, выданные им монеты были плохого качества. Чтобы их не заподозрили в мошенничестве и подмене монет, сипахи распечатывали мешки с деньгами в присутствии своих командиров. Полностью удостоверившись в неполноценности монет, сипахи отправились выразить протест к резиденциям великого везира и главного казначея. Последний заявил, что деньги были выданы им в полновесных золотых и курушах, обвинив при этом в подмене денег офицеров и кятибов. Чтобы предотвратить бунт, был издан указ о наказании виновных, а сипахи получили в результате жалованье в полновесных серебряных курушах 233.

Плохое качество монеты стало бедствием для войска на жалованье. Торговцы отказывались принимать у янычар и сипахи акче скверного качества, а других денег у них часто просто не было. Это постоянно порождало конфликты и усиливало социальную напряженность в столице. Правительство объявляло официальный курс денег и грозило наказанием тем, кто использовал на рынках монету, побывавшую в руках фальшивомонетчиков 234.

С наступлением 1598 г. перед сердаром Сатырджи Мехмед-пашой, зимовавшим в Белграде, встал вопрос о плане новой летней кампании. Незадолго до этого турки потеряли крепость Янык (Дьёр), которой австрийцы сумели хитростью овладеть. Входившие в гарнизон крепости янычары, предававшиеся всю зиму неумеренным возлияниям, оказались мертвецки пьяными в тот момент, когда австрийцы, разрушив с помощью пушечного огня деревянные ворота крепости, ворвались в город. Они не встретили никакого сопротивления, зная об этом заранее от своих лазутчиков. Гарнизонные янычары были почти полностью перебиты. Кроме того, из Темешвара сердару поступали сообщения об успешных действиях против турецких крепостей войска трансильванского князя Сигизмунда Батория 235. Одновременно с этим шла активная подготовка антитурецкого восстания в Придунавье, в котором должны были принять участие отряды болгар и валахов. Помощь им обещали оказать Рудольф II и Сигизмунд Баторий. Армия Михая Храброго вступила летом 1598 г. в болгарские земли и прошла по всей северной Болгарии от Видина до Силистры. В письме австрийскому эрцгерцогу Максимилиану от 16 октября 1598 г. валашский князь писал, что сжег Видин, Плевен, Врацу, Флорентин и Оряхово, истребляя имевшиеся в них турецкие гарнизоны 236. Защищать здесь турецкие пограничные земли было поручено войскам санджакбеев Рущука, Силистры и Никополя. Комендант сожженного Видина жаловался в Стамбул, что все те, кто должны были оказать ему военную помощь, в том числе янычары-пехотинцы и артиллеристы, не явились к месту сбора, о чем стало известно противнику 237.