Ирина Петросян - Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.)

Кто поддержал Мустафу и почему? Ведь в Бурсе уже был провозглашен законный правитель. Прежде всего политическую поддержку предполагаемому сыну Баязида оказала Византия, действовавшая по принципу «нанеси любой вред врагу». Мустафа был выпущен из Мистры, где содержался вместе с Джунейдом Айдыноглу, по инициативе сына византийского императора, Иоанна (будущий Иоанн VIII Палеолог), фактически правившего вместо отца еще при его жизни. Именно Иоанн настоял на том, чтобы вмешаться в дела османского престолонаследия и возвести на османский трон удобную для себя фигуру 175. Иоанн на галерах отправился в Галлиполи (Гелиболу), обеспечил там поддержку Мустафе, и после того как тот взошел на престол в Эдирне, попросил у него вернуть византийцам Галлиполи. Сфрандзи пишет, что Мустафа ответил, однако, отказом: «Все турки говорят, что наша вера — в Каллиполи, и мы никак не можем отдать его» 176.

В турецкой среде Мустафа обеспечил себе поддержку прежде всего пограничных сил акынджи, несших охрану границ в Фессалии. Среди его сподвижников мы находим имена беев из семейства Эвреноз-оглу, предводителя войск акынджи Турахан-бея, представителей рода Гюмлю-оглу — беев пограничного всадничества, почитавшего тюркские традиции. Из перечисленных военачальников Турахан-бею, бею пограничной области Водена (западнее Салоник), принадлежала особо активная роль в поддержке Мустафы, которого он мог знать лично во время пребывания того в Салониках и Мистре. Большую роль в возведении Мустафы на османский престол играла и поддержка Джунейда Айдыноглу, мечтавшего о возрождении своего бейлика и восстановлении собственной власти.

Следует отметить, что в Румелии в результате интенсивного переселения сюда кочевых туркменских племен из Анатолии, проводившегося предшествующими османскими правителями, оказались сконцентрированы значительные кочевнические массы, которые хотя и переходили к оседлости, однако постоянно подпитывали архаический культурный субстрат, сохранявшийся в тюркской народной среде. Именно эта среда создавала питательную почву для постоянной реанимации старых кочевнических традиций, в том числе архаических норм права, чем умело пользовалась военная верхушка. Поддержка притязаний Мустафы на верховную власть со стороны части румелийских сипахи и крестьян была возможна лишь при условии сохраненной народной памяти о традиционных нормах права кочевников. Мустафа, согласно этим нормам, имел законное право на власть, так как был старшим в роде Османа, единственным из оставшихся в живых сыновей Баязида, как когда-то имел право на власть брат Эртогрула Дюндар, дядя Османа. Именно поэтому с Мустафой произошло то, о чем пишет Ашык-паша-заде: «Вся Румелия признала его» 177. Именно поэтому, как представляется, посланный Мурадом II из Бурсы Баязид-паша, прибыв в Румелию для военной борьбы с узурпатором, нашел здесь для себя очень малое число сторонников и был разбит со своим войском армией Мустафы, на стороне которого вскоре оказалось все румелийское войско.

20 января 1422 г. Мустафа с 12 тыс. сипахи и 5 тыс. присоединившихся к ним азебов высадился в Ляпсеки и направился к Бурсе. Мурад, узнав о приближении армии соперника, с наличными силами немедленно выступил из Бурсы, подошел к Улубаду и приказал разрушить мост через речку того же названия.

Против янычар, находившихся на стороне Мурада, действовала нерегулярная пехота — румелийские азебы, приведенные с собой Мустафой. Их атака, однако, не имела успеха. Действовавший из засады везир и военачальник Мурада II Умур-бей смог сдержать их натиск. Военачальники Мурада, однако, понимали истинное соотношение сил и решили прибегнуть к методам агитации. Много сил было потрачено на распропагандирование румелийских сипахи Мустафы. На берег реки выехал один из самых авторитетных военачальников Мурада, бей румелий-ских акынджи Михаль-оглу Мехмед, бывший бейлербей Мусы, в свое время сам наказанный за предательство и высланный Мехмедом I в Токат. Назвав себя, он начал поименно вызывать беев румелийского войска, назвав Турахан-бея предателем 178. Бывший предводитель всего румелийского войска демонстрировал, что на сей раз служит законному правителю, и призывал к этому своих бывших товарищей. Одновременно Мустафе и Джунейду были посланы письма, ложно сообщавшие, что румелийское войско во время сражения расправится с ними и перейдет на сторону Мурада. Джунейду при этом было обещано передать в управление область Айдын, если он признает власть Мурада 179.

Сообща все предпринятые меры возымели успех. С наступлением ночи Джунейд со своими людьми покинул ставку Мустафы и отправился в свои бывшие владения. Утром, по предусмотренному плану, на позиции Мустафы была совершена атака со стороны фланга, где находились воины Хаджи Иваз-паши, как и предупреждалось в письме. Увидев это, Мустафа засомневался и поверил в возможную измену своего войска. К тому же он не мог не заметить исчезновения Джунейда и приписал это переходу его на сторону противника, в рядах которого в это время всячески демонстрировали радость по случаю перехода Джунейда на сторону Мурада. Выведенный таким образом из равновесия Мустафа с небольшой свитой предпочел бежать, а после его бегства румелийскому войску ничего не оставалось, как присягнуть законному правителю.

Преследуя Мустафу со своим войском, Мурад II оказался перед трудной задачей. Для переправы в Гелиболу, все еще находившегося в руках Мустафы, он не имел судов. К счастью, нашлось одно христианское судно (Нешри пишет, что это было торговое судно генуэзцев) 180, команда которого за 15 тыс. флоринов вызвалась перевезти людей Мурада на европейский берег. Посредником в этом деле оказался житель Гелиболу Тахартсыз Хатиб, один из людей великого везира Мурада II Ибрахима. Ночью на европейский берег было переправлено значительное число воинов Мурада. Были перевезены также осадные машины и тюфенки. В данном случае имеются в виду не ружья (пищали или мушкеты), называвшиеся тем же словом, а оружие, заряжавшееся нефтью и служившее для поджогов в осаждаемых крепостях 181. Мурад готовился брать османскую столицу в Европе — Эдирне — с помощью осады.

Жители Гелиболу, вынужденные незадолго до этого присягнуть Мустафе, с почетом встретили Мурада, которому с неожиданной легкостью удалось вступить в Эдирне. Мустафа (возможно, всё же Лжемустафа) был пойман, привезен в столицу и повешен 182.

В перипетиях междоусобной борьбы большую роль в победе Мурада сыграло янычарское войско. Именно оно было ядром военной силы Мурада II. К этому времени янычары уже начали прорастать корнями в чуждую им по рождению конфессиональную и этническую среду. Автор XV в., Халкокондил, отмечает, например, повествуя о времени правления Мурада II, что в янычарских казармах Эдирне, запрещалось жить их сыновьям 183. Это означает, что янычары, нарушая все запреты, уже начали заключать браки с местными жительницами, интегрируясь таким образом в турецкую культурную среду.