Сергей Аверинцев - История Византии. Том II

Не ограничиваясь частными мероприятиями, правительство Василия предприняло попытку общего пересмотра византийского законодательства, что в официальных документах того времени было названо «очищением старых законов» (αποχαδαρσις των πααιων νομων). Плодом этого очищения старых законов явился изданный в 70-е годы краткий сборник законов «Прохирон», излагавший в 40 титулах основные принципы византийского права. Составители «Прохирона» решительно размежевались с «Эклогой», составленной в период укрепления свободного крестьянства, и возвращались во многих случаях к нормам Юстинианова права.

«Прохирон» не являлся систематическим изложением норм римского права, но затрагивал лишь некоторые вопросы: брак и приданое, обязательства, наследственное право. Редакторы «Прохирона» стремились воспроизвести с возможно большей точностью Юстиниановы законоположения и во многих случаях сохраняли даже латинскую юридическую терминологию. Хотя со времени издания Corpus iuris civilis прошло более трех веков и в Византии установились новые общественные отношения, составители «Прохирона» почти не коснулись этих изменений [385] М. Бeнeманский. Ο προχειρος νομος императора Василия Македонянина. Сергиев-Посад, 1906, стр. 128 и сл. .

В некоторых случаях издатели «Прохирона» сохранили правовые нормы «Эклоги», хотя и относились резко отрицательно к этому памятнику законодательной деятельности императора-иконоборца. Они сохранили, в частности, членовредительские наказания (отсечение языка и т. п.), введенные «Эклогой». В состав «Прохирона» было включено также несколько новелл Василия I, касавшихся — помимо новеллы о процентах — довольно специальных вопросов (о числе свидетелей, о конкубинате). Более существенным было постановление «Прохирона» (XXXIV, 17) о том, что рабы лиц, умерших без завещания, должны получать свободу.

Из общей позиции Василия, ставленника столичной знати, закономерно вытекает и его отношение к фотианским спорам: если кесарь Варда поддерживал Фотия, то Василий уже в самом начале правления добивается низложения патриарха, отстаивавшего идею ограничения императорской власти: в 867 или 868 г. Фотий был отправлен в ссылку, а на патриарший престол возвращен престарелый Игнатий. Низложение Фотия было подтверждено на константинопольском соборе 869–870 гг. в присутствии папских легатов.

По-видимому, во время изгнания Фотия Арефа, один из его ближайших учеников и последователей, на полях принадлежавшей ему рукописи с раздражением писал о расточительной роскоши, господствовавшей при дворе Василия Македонянина [386] Cм. J. Вidez. Arethas de Cesaree, editeur et scholiaste. — Byz., IX, 1934, p. 402. .

Однако конфликт с фотианами оказался временным: провинциальная знать, оттесненная на первых порах на задний план, постепенно приобретает все большее значение при дворе. Первым свидетельством изменения политики константинопольского двора явилось возвращение Фотия из ссылки и назначение его воспитателем сына императора; когда через несколько лет после этого, в 877 г., умер престарелый Игнатий, Фотий оказался его естественным преемником. В конце правления Василия Фотий принимал активное участие в составлении нового законодательного сборника «Эпанагоги», где нормы Юстинианова права были переработаны значительно более самостоятельно, нежели в «Прохироне». Особенно оригинальной для византийского права была трактовка прав патриарха, разработанная под несомненным воздействием Фотия: вопреки традиционному византийскому представлению о единовластии божественного автократора, авторы «Эпанагоги» развивали учение о двух взаимодополняющих властях — императорской и патриаршей, согласие между которыми объявлено было непременным условием благоденствия подданных [387] Г. Вернадский. Византийские учения о власти царя и патриарха. — «Сборник статей, посвященных памяти Н. П. Кондакова». Прага, 1926, стр. 150–152. Об участии Фотия в составлении «Эпанагоги» см. J. Sсharf. Photios und die Epanagoge. — BZ, 49, 1956. . «Эпанагога» включила также постановление, запрещавшее сановной знати приобретать от подчиненных лиц земельные владения как в форме дарения, так и путем покупки. Мы не знаем судьбы «Эпанагоги» — была ли она издана в качестве официального государственного документа или же так и осталась проектом, вышедшим из фотианских кругов; как бы то ни было, создание этого памятника отражало усиление позиций провинциальной феодальной аристократии.

И действительно, в окружении Василия все более значительную роль начинают играть видные полководцы, которые в своем большинстве происходили из малоазийской знати. Среди них наиболее заметной фигурой был Никифор Фока Старший, участвовавший, по-видимому, еще в походе на павликиан в 872 г., затем занявший пост стратига Харсиана. а в 885 г. посланный во главе византийских войск в Южную Италию [388] См. о нем H. Gregоire. La carriere du premier Nicephire Phocas. — «Προσφορα εις Σ. Κυριαχιδην». Thessalonique, 1953. .

Но провинциальная знать не удовлетворялась своеобразным компромиссом с непосредственным окружением Василия, компромиссом, приведшим к возвращению Фотия на патриарший престол и назначению Никифора Фоки на один из высших командных постов. В конце царствования Василия возник заговор, возглавленный одним из видных малоазийских феодалов Иоанном Куркуасом; возможно, что в числе заговорщиков был и Фотий [389] Cм. A. Vоgt. La jeunesse de Leon le Sage. — RH, 174, 1934, p. 420. В заговоре против Василия I был замешан также один из знатных родственников Ирины Каппадокийской, которого агиограф называет архаичным термином «иллюстрий» (AASS, Juli VI, 627 С). . Впрочем, действия заговорщиков успеха не имели.

Василий умер в 886 г. Согласно преданию, он погиб от несчастного случая на охоте, когда колоссальный олень внезапно бросился на увлекшегося преследованием всадника, поддел его рогами под пояс и, сорвав с седла, понес; он тащил императора 16 миль, прежде чем одному из императорских стражников удалось ударом меча перерубить пояс. Василий упал без чувств на землю; едва придя в себя, он приказал арестовать своего спасителя и расследовать, не был ли тот заговорщиком, поднявшим меч не для того, чтобы освободить василевса, но чтобы нанести ему роковой удар. Мы не знаем, чем кончилось это своеобразное следствие, но Василий не прожил и десяти дней после падения: он умер, оставив преемником Льва, своего сына, 20-летнего юношу, человека слабовольного, непоследовательного, склонного к слезам и вместе с тем вспыльчивого.

Лев получил прекрасное образование под руководством Фотия, любил произносить речи и сочинять стихи, но избегал командовать войсками, предпочитая походам чинную жизнь Большого дворца с его ритуалом и интригами. Иной раз ночью, переодевшись, бродил он по уснувшему Константинополю, чтобы лично проверить, не спят ли стражники на своих постах. Лев был очень доволен, когда однажды его схватили и отправили в тюрьму — наивная забава правителя могущественного государства. Покойный император был человеком решительным и деятельным, хотя в последние годы становился все более мрачным и подозрительным, все чаще уединялся с волшебниками и магами, пытаясь вызывать души покойников. Переход власти в руки его робкого сына, остававшегося до конца жизни игрушкой в руках временщиков, естественным образом должен был способствовать прекращению установившегося при Василии компромисса и новому обострению борьбы внутри господствующего класса — борьбы, в ходе которой все решительней стала заявлять о своих интересах третья социальная сила — константинопольские купцы и ремесленники.