Матвей Фролов - И снова к микрофону выхожу...

Он ведет летчика вдоль несметного числа полок, на которых чего только нет: батоны сахарные и простые, халы, плетенки, подковки, калачи, кольца, плюшки, пряники медовые и мятные, торты, пирожные и, конечно же, выборгские крендели настоящей, сдобной выпечки. Сотня с лишним названий!

— Вот это и есть, — говорит старый пекарь, вспоминая сказанное им на аэродроме, — наше искусство во всей своей силе. Богато?

— Богато, очень богато, — произносит Щербина.

Традиция сохранилась. То летчики гостят у хлебопеков, то пекари навещают гвардейцев.

...И вот снова хлебопеки собираются в путь, снова печется выборгский крендель. Павел Антонович Никитин уже не работает на заводе — ушел на пенсию. Но ради такого приятного, прямо скажем, торжественного случая пригласили знаменитого мастера в цех. Пришел он с большой охотой, радостный, и вот снова колдует — сначала у теста, потом у печи.

Настало время, о котором мечтал старик и в крохотной блокадной пекарне на Невском, и на фронтовом аэродроме.

— Теперь совсем другое дело, — говорит старейшина хлебопеков, — все у меня есть для настоящего кренделя: и мука отменная, и масло, орехи, цукаты, специи разные. Теперь такой крендель испечем — ни в сказке сказать, ни пером описать, не сравнить с блокадным...

Не сравнить с блокадными и самолеты, которые увидели делегаты хлебозавода на аэродроме у своих давнишних друзей. На летное поле они пришли сразу, как только прибыли в часть, и договорились, когда и как вручить летчикам «хлеб-соль».

Трудно было услышать, о чем говорят гости: рев реактивных машин заглушал голоса, но по глазам, по выражению сначала удивленных, потом восторженных лиц и без слов можно было понять: обрадовали гвардейцы гостей. Самолеты в воздухе, самолеты на земле — сколько их! А какие красивые, какая маневренность, скорость, стремительность взлета... Фразу сказал, а самолета уже и не видно — ушел ввысь.

Особенно довольны П. А. Никитин и 3. Д. Барденова — она тоже впервые была в части еще в сорок втором году. Им наиболее заметны перемены: тогда наши «чайки» нередко не могли догнать новейших фашистских истребителей.

Летчики хитро улыбаются: «Нас не догонишь: не машины — молнии». С пристрастием расспрашивают делегаты гвардейцев. Кто-то из девушек залез на крыло истребителя, а Борису Колесникову даже разрешили сесть на место летчика.

— Может, взлетишь? — шутят приятели.

Все интересует ленинградцев: как останавливают самолет на земле и сколько керосина он «съедает», можно ли спрыгнуть с парашютом без катапульты и как ведется воздушный бой на сверхзвуковых скоростях...

Ленинградцы вспоминают старых друзей — Севастьянова и Мациевича, Щербину и Оскаленко, знаменитых ленинградских истребителей-ночников, которые мужественно и умело сражались за ленинградское небо. В Ленинской комнате рабочие хлебозавода знакомятся с историей части, с боевыми эпизодами.

Но вот все направляются в клуб: в столовой за самоваром на этот раз всех не посадишь, — это ведь не январь сорок второго года, не фронтовой аэродром...

— Справедлива русская пословица: друзья познаются в беде, — говорит офицер Ковалев, обращаясь к присутствующим. — Летчики нашей части и ленинградские рабочие подружились в очень трудное время. Они делились последним куском хлеба, поддерживали друг друга, ободряли. Летчики по праву считали ленинградцев своей надежной наземной опорой. Эта дружба помогала побеждать врага.

Говорили о том, как Алексей Севастьянов, совершив ночной таран, спустился на парашюте прямо на заводской двор, как Михаил Евтеев после победного боя пробирался через занятые врагом районы на свой аэродром, как умел Василий Мациевич в любую, самую черную ночь находить в ленинградском небе вражеские самолеты...

Но вот наступает торжественная, необычайно трогательная минута. Снова пекари вручают истребителям гвардейской части выборгский крендель. П. А. Никитин не может сказать ни слова, он только крепко-крепко жмет руку то одному летчику, то другому. Да и гвардейцы, взволнованные происходящим, немногословны. Офицер Ковалев поднимает на руках блюдо с кренделем, затем передает подарок другим летчикам, его бережно несут дальше. Ах, какой чудесный крендель — красивый, пышный, румяный!

Все встают. Зал, аплодируя старейшему ленинградскому пекарю Никитину и его товарищам по заводу, отдает дань уважения героическому труду ленинградских рабочих в дни войны и в дни мира, приветствует своих давнишних друзей и однополчан.

Когда все встали, показалось мне, что авиаторы — молодые и старые закаленные бойцы — и хлебопеки — ветераны и молодежь, только наслышанная о событиях сорок второго года, — чтили в эту минуту память Алексея Севастьянова, получившего тогда первый кусок серого блокадного кренделя, и других героев-гвардейцев, отдавших жизнь за родной Ленинград.

Нет, не случайна эта добрая, сердечная дружба, рожденная и закаленная в дни великой битвы за город Ленина. И выражением ее является скромный подарок — выборгский крендель, который от души преподносят хлебопеки своим боевым товарищам — летчикам-истребителям.

Весь вечер продолжался совместный концерт рабочих и авиаторов. Когда выступали солисты и коллективы летчиков, конферансье был лейтенант Титов...

Передача об этой встрече прошла по Всесоюзному радио, она так и называлась — «Выборгский крендель».

...А теперь, как говорят кинематографисты, «наплывом» 6 августа 1961 года! Юрий Левитан читает сообщение о запуске космического корабля «Восток-2». Названо имя героя-космонавта майора Германа Степановича Титова. Надо сразу рассказать радиослушателям, как восторженно воспринята весть о новой победе науки и техники в Ленинграде.

И конечно, в эти минуты у нас не было возможности искать общих знакомых или выяснять, не знаем ли случайно самого Германа Степановича Титова!

Через десять-пятнадцать минут после первого сообщения у нас, в корпункте Всесоюзного радио, зазвонил телефон. Звонил старый друг радиожурналистов Герой Советского Союза Василий Антонович Мациевич.

— Ребята! Титов-то — наш!

Ясно. Наш — значит, ленинградский.

— Откуда он, Василий Антонович, из какой части?

— Да наш, понимаешь, наш однополчанин... И ты его знаешь...

Со скоростью 120 километров в час мчимся к летчикам.

Первым, кого мы увидели в части, был офицер Ковалев. Он улыбается, ему все ясно: значит, мы уже энаем, что Титов — ленинградец, однополчанин.

Приглашать никого не пришлось. Друзья Германа Степановича, его товарищи, узнав, что на аэродроме микрофон Всесоюзного радио, сразу собрались, чтобы поделиться своей радостью, рассказать о друге. У микрофона выступали и командиры Титова, и сосед по квартире, офицер, который вместе с ним кончал летное училище, и друг, который был на свадьбе Германа с Тамарой. Как много интересного мы узнали, как жаль, что надо быстрее уезжать, что нельзя терять минут: впереди Ленинград, монтаж пленки, провода. Как жаль, что всегда не хватает времени!