Владимир Малышев - Петербург: необыкновенные биографии [Город и его великие люди] [litres]

Местное население относилось к путешественникам из России как к полубогам. Рассказывали, что они трехглазые, заговорены от пуль и могут вызывать бури и болезни. Разбойники-дунгане боялись и мгновенно исчезали при первом появлении русских. Слава о неустрашимости и храбрости Пржевальского гремела в Тибете. Местные жители считали его колдуном, непобедимым батыром и чувствовали себя около него в безопасности. Проводники, смертельно боявшиеся прежде дунган, теперь смело шли к Пржевальскому, вполне уверенные, что имеют дело с непростым человеком. Определив однажды при помощи барометра погоду, Пржевальский так поразил аборигенов, что тотчас же был произведен ими в святые. Огромные толпы жителей стекались к нему на поклон, а больные приходили за исцелением.

Не менее опасными были путешествия в Монголию и Китай. Китайцы считали русских шпионами, относились враждебно, не продавали съестных припасов. Приходилось также отстреливаться от разбойничьего племени еграев, беспощадно грабивших караваны. В столицу Тибета Лхасу русских вообще не пустили. За кулисами постоянно интриговали англичане, которым очень не нравились попытки России установить связи с народами Центральной Азии.

Труднейшими были условия его походов через горы и пустыни. Морозы осложняли охоту, бури, поднимающие тучи пыли и песку, были истинными бичами экспедиции, разреженный воздух затруднял дыхание. Из-за недостатка кислорода в горах у путников начиналось головокружение, одышка, сопровождаемые сильной рвотой. Спали на войлоке прямо на снегу, неделями не умывались, к изношенной обуви вместо подошв привязывали куски шкур животных.

Пересекая дикую пустыню Гоби, которую не проходил еще ни одни европеец, путешественники страдали от невыносимой жары и жажды. От жары сдохла любимая собака Пржевальского Фауст. Чуть не погибла и вся экспедиция. Проводник сбился с дороги, и путешественники долго плутали по раскаленной пустыне, не встречая ни одного колодца. «Еще бы один час, – и мы бы погибли», – писал в своем дневнике Пржевальский. Но, к счастью, вода наконец нашлась.

Вернувшись после изнурительных путешествий в Петербург, Пржевальский был встречен с триумфом. На него посыпались премии и награды. Петербургская дума избрала его почетным гражданином, ему была назначена громадная пенсия в 1800 рублей. Международную славу путешественнику принесла открытая им в степях Монголии дикая лошадь, названная Equus Prezevalskii.

Но заядлому страннику никак не сиделось на месте. Его пятая экспедиция была снаряжена на славу – казначейство выдало для этого 80 тысяч рублей. Но богатырское здоровье Пржевальского было уже подорвано многолетними скитаниями по горам, лишениями и скудной пищей. В Туркестане он заболел брюшным тифом и вскоре умер. Перед смертью великий путешественник завещал: «Похороните меня на берегу озера Иссык-Куль, в моей походной одежде». Сделайте простую надпись: «Путешественник Пржевальский». Его завещание было исполнено, а позднее на могиле воздвигли памятник.

Считают, что крупнейшими заслугами Пржевальского является географическое и естественно-историческое исследование горной системы Кунь-Луня, хребтов Северного Тибета, бассейнов Лоб-Нора и Куку-Нора и истоков Желтой реки. Помимо знаменитой лошади им были открыты и другие новые виды животных: дикий верблюд, гималайский медведь, ряд видов других млекопитающих, а также собраны громадные зоологические и ботанические коллекции. Ученые общества всего света приветствовали открытия Пржевальского. Британское Королевское географическое общество назвало Николая Пржевальского «самым выдающимся путешественником» мира. Парижское географическое общество присудило ему золотую медаль, французское министерство народного просвещения – Пальму академии, а Императорское Русское географическое общество – золотую Константиновскую медаль. Император Александр II, лично осмотрев коллекции, так заинтересовался ими, что тут же признал необходимым купить их для Академии наук за 10 000 рублей. Считают также, что Пржевальский был одним из крупнейших климатологов XIX века.

В те времена все знаменитые путешественники и дипломаты, как русские, так и англичане, были еще и разведчиками. У нас – начиная от Афанасия Никитина и заканчивая Федором Тютчевым. Не стал, конечно, исключением и Пржевальский. По каждому путешествию он писал два отчета: один научный – для Русского географического общества, а другой – для Генерального штаба. Впрочем, и научные исследования – топографическая съемка местности, нанесение на карту дорог и мостов, описание местных племен и анализ политической ситуации в других странах, а также состояния их вооруженных сил – тоже служили разведывательным целям. К тому же Пржевальский не был ни профессиональным географом, ни университетским профессором, а являлся кадровым офицером Генерального штаба (того отдела, который сегодня в России называется ГРУ – Главное разведывательное управление). Военная статистика и военная география в начале XIX века были частью учебных программ штабных школ. Императорское Русское географическое общество вообще кишело людьми в погонах. Его первым вице-президентом был контр-адмирал Федор Литке.

Мало того, Пржевальский сам считал, что его экспедиции служат военно-политическим целям, поскольку полагал, что Синьцзян, Монголия и Тибет должны быть присоединены к России военным путем. В одной из записок он откровенно объяснял: «Научные исследования будут маскировать политические цели экспедиции и отклонят всякие подозрения наших недругов». А Куропаткин – глава Азиатского отдела Генштаба и его непосредственный начальник – отмечал, имея в виду экспедицию Пржевальского: «Целью исследования будет Тибет. Помимо научных изысканий, предполагается произвести разведки относительно политического строя Тибета… завязать и упрочить наши отношения с далай-ламой. Политика в этом направлении может открыть путь нашему влиянию на всю Внутреннюю Азию, вплоть до Гималаев». Словом, Пржевальский, если учесть громадную ценность его исследований, был самым выдающимся разведчиком своего времени. Куда до него прославленному британскому Лоуренсу Аравийскому!

Каждый, кто видел портреты Пржевальского и его бюст в Александровском саду в Петербурге, не может не поразиться удивительному внешнему сходству путешественника с «вождем всех народов». Говорят, будто к подножию его монумента коммунисты в день рождения Сталина возлагают цветы. И в самом деле, легенда о том, будто вождь СССР – незаконный сын Пржевальского, бытует уже давно. Якобы однажды путешественник посетил Гори, где познакомился с красивой грузинской девушкой – будущей матерью Иосифа Джугашвили. Не исключено, что такая легенда была запущена по личному указанию самого диктатора, которому, конечно, мало импонировал его настоящий отец – простой сапожник. Оказаться сыном русского генерала, хотя даже и незаконным, было куда как приятнее… Один популярный еженедельник провел исследование этой версии и установил, что такого быть никак не могло. В указанное время – за девять месяцев до рождения Сталина – Пржевальский даже теоретически никак не мог заехать в Грузию и побывать в Гори. А кроме того, в его документах и письмах нет никаких упоминаний о такой поездке. Словом, просто очень похож, да и только. Такое бывает…