Валерий Попов - Мой Невский [Прогулка по главному проспекту] [litres]

Тут все намеки абсолютно прозрачны. Торговал блинами в молодости «счастья баловень безродный, полудержавный властелин» Александр Меншиков, любимец Петра. Ваксил царские сапоги камердинер Кутайсов, ставший весьма влиятельным при Павле. Пел на клиросе с дьячками – это про Разумовского, фаворита Елизаветы, фактически управлявшего при ней государством. В князья не прыгал из хохлов – это про хитрого Безбородко, ставшего при Екатерине канцлером. Безбородко – один из немногих фаворитов Екатерины, не приблизившийся к ней. Так что, надо признать, великие императрицы выбирали своих фаворитов еще и по уму.

Для своего любимца Разумовского Елизавета начала возводить Аничков дворец. Проект принадлежал архитекторам Михаилу Земцову и Александру Дмитриеву. А после смерти Земцова строительство продолжалось под руководством Бартоломео Растрелли. Аничков дворец был великолепным памятником эпохи барокко. Усадьба этого дворца с садом, павильоном, оранжереями, фонтанами, картинной галереей и бальной залой тянулась от Фонтанки до Садовой улицы. От Фонтанки провели канал, чтобы гости Разумовского могли прибывать по воде.

Следующая великая императрица – Екатерина – подарила Аничков дворец своему фавориту Потемкину. Такова судьба этого дворца – быть роскошным подарком от великих императриц их талантливым фаворитам. Екатерина решила «подновить игрушку», и архитектор Иван Старов перестроил Аничков дворец в стиле насаждаемого Екатериной классицизма, стиля более строгого, «ординарного», нежели предшествующий ему барокко с его помпезными украшениями по всему фасаду.

Аничков дворец для многих наших современников – это Дворец пионеров. Многие из нас стремились туда. Быть принятым в один из его кружков было весьма престижно.

Так, меня поначалу приняли лишь в картонажный кружок, и только через три года, когда я поумнел, взяли в шахматный, который находился в роскошном зале главного здания. Помню, как я поднимался по широкой мраморной лестнице, и впервые, наверное, почувствовал, что в жизни есть не только привычная нищета и теснота коммуналок, но и красота, величие, роскошь. Помню огромный деревянный резной зал, просвеченный солнцем, с большими окнами в сад, длинный строй столов с шеренгами шахматных фигурок на досках. Тут я из Ленинграда переносился в Петербург, превращался из ленинградца в петербуржца.

При дворе властолюбивой и сластолюбивой Елизаветы Петровны выросла и другая великая императрица, превзошедшая заслугами своими славу дочери Петра – Екатерина II. И за оградой Аничкова дворца начинаются ее места – круглый, просторный Катькин садик с памятником.

Величественная фигура, а у ног кругом расположились самые знаменитые сподвижники: русский мореплаватель адмирал Чичагов, великие полководцы Суворов и Румянцев, поэт Державин, вельможа Бецкой, основатель Воспитательного дома, известный деятель в сфере образования и воспитания (незаконный сын Трубецкого, давшего своему внебрачному сыну, как это было принято, лишь часть своей фамилии). Далее у ног императрицы стоят и сидят – Дашкова, первая в России женщина-академик, Орлов-Чесменский, разбивший турок на море в Наваринском и Чесменском бою, канцлер Безбородко, великий Потемкин-Таврический, присоединивший к России Тавриду. Много всяких легенд, в том числе и фривольных, рассказывают про этих людей и этот памятник… но как бы то ни было, Екатерина знала, кого приближать к себе, каждый из этих людей сделал что-то весьма значительное для государства.

И это «любовное содружество» в бронзе, вознесенное на пьедестал, возможно, как-то способствовало тому, что сквер возле памятника стал и для нас главным местом счастливых, а порой и судьбоносных встреч.

Вспомните «Невский проспект» Гоголя: сколь поспешно пришлось двум невским гулякам выбирать в толпе своих избранниц! А здесь, в Катькином садике, окаймленном скамейками, всегда занятыми красавицами, «забежавшими сюда поболтать, буквально на минуту», можно было не спешить, и лишь после тщательного изучения материала, взвешивания желаемого и возможного приступать к действиям…

Желаемое – вот оно, а вот что у нас с возможностями? Ах – у Сани родители в отпуске? Тогда – вперед! Когтить, как мы это называли тогда. Вариантов прельщения красавиц было много: чуть наискосок – элегантнейшее кафе «Север» с интимными розовым абажурами на столиках, чуть подальше – «Европейская» с двумя ресторанами, главным и «Крышей»… Там бывало так хорошо, что конечная цель порой как-то и забывалась.

Много у нас было любимых фраз, оправдывающих наше беспечное веселое существование, даруемое нам Невским. Когда уже обстановка за столом становилось теплой и можно было ехать, кто-нибудь говорил что-нибудь вроде: «А стоит ли ради более чем сомнительного удовольствия портить этот чудесный вечер и уезжать?» – и мы заказывали еще что-нибудь. Кто понимал нас – тот ценил и далеко не ушел. Все наши счастливые семьи образовались так.

Один наш друг, выросший в переулке у садика и возмужавший тут, помнил послевоенное время и трепетно наблюдал вместе с дворовыми друзьями, как герои-офицеры, сверкая боевыми наградами, «пикировали» на красавиц той поры, сидящих на тех же полукруглых скамейках, что и наши современницы – и чаще всего уводили их за ограду Аничкова дворца, где была тогда танцплощадка и гремел эстрадный оркестр. Любовные страсти, по воспоминаниям друга, кипели тогда не только на танцплощадке, но и в саду.

В наше время там тоже были танцы, играл джаз под управлением Атласа (фамилия или псевдоним?), исполнялись лихие песенки, которые пели тогда все… «Мишка, Мишка, где твоя улыбка, полная задора и огня? Самая нелепая ошибка – то, что ты уходишь от меня!..»

Мы тоже порой заходили туда (верней – снисходили)… Публика там была более грубая, «конкретная», как сказали бы сейчас.

А ведь мы еще и учились и, не поверите, – тоже на Невском. Именно там – лучшие библиотеки!.. а уж вечером – в «Север».

Сразу за Катькиным садиком – важный, украшенный бюстами великих, фасад Публичной – одной из лучших библиотек мира. Угол здания закругляется на пересечении с Садовой, здесь огромное окно, за ним – хранилище древних рукописей.