Олег Курбатов - Тихвинское осадное сидение 1613 г.

В первые дни августа к Тихвину подошли подкрепления из Швеции: голландский полк Мёнихгофена (4 роты, ок. 900 чел.), усиленный шотландской конницей Коброна (3 роты, 486 коней). Кроме того, Делагарди продолжал посылать туда более мелкие подкрепления: по показаниям пленных, в осаде приняла участие рота некоего «Каптемира» или «каптелима Вилима» [87] РГАДА. Ф. 210. Оп. 17. № 8. Ст. 2. Л. 115, 120. Ст. З. Л. 36. , со «швейскими немцами» (шведами) в своем составе: в нем с оговорками можно узнать капитана Веламссона, командира Лейб-кампании полка Рейхенберга — единственной роты шведов, имевшейся до осени 1613 г. у Делагарди (340 чел.). Таким образом, численность осадного корпуса приблизилась к шести тысячам человек. В качестве заместителя Делагарди начальство над войском принял молодой талантливый подполковник полка Мёнихгофена Пауль Беттиг, недавно, на датской войне, произведенный в этот чин «благодаря своей предприимчивости».

Под его руководством 11 августа шведы перекопали шанцами дорогу к северу от Малою острога, полностью блокировав его. Этот успех противника, вкупе с приходом к нему сильного подкрепления и неизвестностью относительно собственной выручки, вверг многих русских ратников в уныние. В такой ситуации в царском войске нашлось несколько предателей. Летописец называет только некоего Гаврилку Смольянина, однако, по документам известны еще двое казаков — Кузьма Неворов из станицы Микиты Маматова (из бывших войск князя Трубецкого) и уже упомянутый выше Смирной Иванов (из отряда Плещеева). Активно участвуя в земляных и контрминных работах, они «выведали на Тифине слухи и всякие крепости», после чего переметнулись во вражеский стан. Смирка Иванов, видимо, сразу нашел давних знакомых в рядах польской роты Холаима; увидев среди слуг ротмистра пленного казака Лёвку Золотова, он «стал доводить» на него, что тот на Удомле склонил казаков Плещеева к присяге Михаилу Федоровичу. Ротмистру с трудом удалось спасти своего пленника от расправы.

По утверждению Прозоровского, «подвод» этих изменников помог «немцам» взять Царицын монастырь [88] Акты Московского государства… С. 88–93 (№ 55, 56). , но по данным и русской летописи, и шведской хроники, до третьего штурма дело не дошло. Само известие об измене столь осведомленных казаков вызвало в войске «мятеж велик»: одни казаки стали настаивать на немедленном отходе, другие же призывали держаться с воеводой до конца. Как бы то ни было, 17 августа гарнизон острога в смятении выступил в поле и двинулся на прорыв к Успенскому монастырю. Неожиданное наступление удалось, но в возникшей неразберихе войско Прозоровского понесло большие потери; в частности, шведы отбили у него небольшую пушку. В плен попали не только казаки, но и знатные дворяне: так, в руки к запорожцам угодил младший брат воеводы князь Матвей Прозоровский. Правда, достойно удивления, что и войско противника оказалось фактически обезглавлено: на поле боя пали подполковник Беттиг и майор Курц: видимо, готовя колонны к штурму, они оказались на северных шанцах во время внезапного наступления казаков. Похоже, тогда же погиб и лейтенант Маттс Якобсон Браксен, командир отряда финских всадников из бывшей роты Л. Андерсона (60 коней); он был похоронен 31 августа в Выборге, а остатки отряда раскассованы [89] Sverige krigen… S. 600. . Командование должен был вновь принять подполковник Хепбёрн.

Воины из отряда Вельяминова, оборонявшие Успенский монастырь, при виде разгрома своих товарищей поддались общей панике и стали седлать коней. Увидев это, другие ратники — пришедшие с князем Семеном или, быть может, старые защитники Тихвина (стрельцы и посадские люди) — напали на малодушных, стали «у них на конех седла розсекати и самих их грабити», не позволяя выйти за ворота. При их помощи воеводы, которые сами были «велми ужасни» от случившегося, сумели прекратить мятеж; затем, как не раз уже случалось в годы Смуты, вся рать принесла на кресте присягу: «На том, что у Пречистей Богородицы всем в дому померети заедино». В этот важный момент совет держался не только между начальниками, но и со «всем войском», и после крестного целования было решено отправить к Государю виновников самой первой победы — игумена Онуфрия (он недавно только прибыл из Москвы), Андрея Трусова и Дмитрия Воейкова, а также, по обычаям той эпохи, выборных «атаманов и казаков разных станиц».

17 августа и началось то последнее, крайнее по своей напряженности противостояние, которое было воспринято «осадными сидельцами» как непрерывное проявление Небесного заступничества. Как сухо отметили об осаде большого монастыря авторы «Sverige krigen», «Оказалось, однако, что укрепления вокруг него — ров и двойной палисад — которые оборонялись 800 казаков, обладали слишком большой способностью к сопротивлению» [90] Op. cit. S. 438. . Скорее всего, ратников оставалось все же раза в полтора — два больше, исходя из численности их станиц в начале 1614 г., так что в стенах острога сосредоточилось еще вполне боеспособное войско, которому по мере сил помогали сотни женщин и детей — сбежавшихся из окрестных селений и богомольцев. Духовенство ободряло всех крестными ходами и молебнами; многие «сидельцы», по давнему ратному обычаю, «держали обет к Соловецким чюдотворцом помолитца» — то есть, если останутся живы, совершить паломничество в Соловецкий монастырь [91] По государевым указам были отпущены па Соловки казак Василий Ефтифеев и есаул Федор Горетцкий; последний «держал обет» в плену (РГАДА. Ф. 210. Оп. 17. № 8. Ст. 2. Л. 115, 116). . Они защищали свою последнюю крепость с большим мужеством, отвечая вылазками на каждое новое «кознодейство» противника, будь то установка новых батарей или возведение иных укреплений. В частности, Плещеев вновь геройски сражался в конном строю с копьем 20 и 25 августа. В таких условиях противнику приходилось действовать с большой осторожностью: основной осадный лагерь (т. н. «Сиверскую крепость»), куда свезли почти вес орудия, они поставили напротив монастыря, оградившись от вылазок рекой [92] Сербина К. Н. Указ. соч. С. 34. 35. . Вообще, они настолько перекопали траншеями местность, что монашеской братии пришлось потом просить о пожаловании новых земель взамен утраченных угодий.

Тем временем, игумен Онуфрий со спутниками встретили вспомогательную рать всего в 80 верстах от монастыря. Это был полк Исая Никитича Сунбулова, составленный из нескольких казачьих станиц и служилых татар во главе со своими мурзами; по местническим соображениям, воевода вел их «к одному» князю Прозоровскому, без Вельяминова. Характерно, что Исай (или Исак) Сунбулов еще года два назад считался изменником «земского движения» и от имени королевича Владислава предводительствовал отрядом черкас на Рязанщине против Ляпунова и Пожарского. Однако в 1613 г. он присягнул Михаилу Федоровичу и без ущерба вернулся в состав Государева двора; давние его связи с казаками и некоторый авторитет в военном деле теперь должны были сослужить службу новому Государю. К несчастью, рать его была немногочисленной. В июле, когда поступила просьба о помощи из Тихвина, одно царское войско еще не вернулось из похода за Заруцким, а другое стали срочно формировать для снятия литовской угрозы Калуге и Можайску. «На проход на Тихвин на выручку» пришлось собирать разрозненные отряды, еще оставшиеся на севере: в одном из источников войско характеризуется как «Белозерская и вологодская сила, Аршин с казаки» [93] Дополнения к Актам историческим… Т. II. С. 12 (№ 7). . Похоже, что важная роль в организации этой выручки принадлежала атаману Федору Аршину, станица которого оставалась в осажденном монастыре. Из Москвы Сунбулов должен был привести станицы, которые еще в конце июня собирались самовольно пойти к Тихвину [94] Арсеньевские шведские бумаги… С. 24. . Выступление войска произошло в начале августа.