Карен Юзбашян - Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX–XI вв.

Разумеется, все эти Добровольные» уступки были результатом давления, исходящего от империи, которая весьма умело использовала благоприятные для нее обстоятельства. Так, «измена» Давида Куропалата, выразившаяся в его помощи Варде Фоке, была искуплена завещанием, по которому Тао переходил византийскому императору. При аналогичных обстоятельствах уступил Великую Армению и Йовханнэс-Смбат — это была плата за союз с Георгием I. При иных обстоятельствах происходила передача Васпуракана, здесь, по-видимому, сыграли роль тюркские набеги. Но в этот период тюркская опасность была еще сравнительно невелика и сама по себе не могла вынудить царя отказать ся от собственных владений. Интерес империи к Васпуракану появился по крайней мере в 1015 г., т. е. за год до первого тюркского набега. Есть все основания думать, что действия Сенекерима Арцруни в конечном счете были обусловлены византийским нажимом. В случае же с Карсом тюркский фон оказался решающим фактором.

Юридическим основаниям аннексии империя придавала столь важное значение, что готова была ожидать годами, прежде чем эти основания вступят в силу. Их наличие оказывалось необходимой предпосылкой для осуществления самой акции. Проявляя великую изобретательность в проведении имперской политики, Византия тем не менее не преступала некоторые, ею же самой обозначенные границы. Каждое общество и каждая эпоха создают собственные представления о дозволенном и недозволенном. Судя по фактам для политики Византии в Армении в IX–XI вв. насилие без «законных» для того оснований считалось невозможным. Не токи этого «самоограничения» следует искать в идеологической сфере и в комплексе представлений об армянах. Тесно связанные с Византией, считавшиеся ее вассалами, армянские цари могли, по-видимому, лишь добровольно передать свои владения императору. Эта добровольность была необходима даже в тех случаях, когда вассалы нарушали свои обязательства и создавали, казалось бы предпосылки для карательных мер и вторжения.

Мы видим, что отношение империи к Армении в X–XI вв. было весьма сложным. Процесс поглощения армянских государств Византией нельзя сводить к столкновению двух сил из которых одна осуществляет лишь голое, непосредственное насилие, а другая оказывается его жертвой.

В работах, посвященных критической ситуации, сложившейся в Ани накануне византийского завоевания, обычно подчеркивается наличие двух противоборствующих лагерей. Один возглавлялся Саргисом Хайказном, выступившим проводником византийских интересов, другой же Вахрамом Пахлавуни — поборником местных интересов. Недавно эта точка зрения подверглась справедливому пересмотру [863] См. Степаненко, 1980. . Саргис Хайказн, судьба которого так тесно была связана с империей, стремился к утверждению собственной власти, в результате чего и возникли драматические коллизии в годы, предшествовавшие падению Ани. Говорить о наличии каких-либо провизантийских сил в Армении этого периода, сил, которые были заинтересованы в приобщении царства к империи, нет оснований. Но, конечно, действия и Саргиса и Петроса так или иначе облегчили завоевание страны.

Все те армянские территории, где завоевательные действия Византии увенчались успехом, были обращены в фемы. Здесь утвердилась соответствующая администрация — «неопровержимое доказательство действенного присутствия Византии» [864] Ahrweiler, 1971, с. 9. . Должности замещались либо византийскими администраторами, либо представителями местной знати. Претерпевая частичные изменения, этот режим держался до тех пор, пока под нажимом сельджуков Византия не утратила навсегда эту часть своих восточных владений.

В настоящей главе предпринята попытка свести воедино данные источников и восстановить в первую очередь списки византийских администраторов в завоеванных империей армянских землях. Эти списки, конечно, и сейчас еще неполны; тем не менее материал, вошедший в последнее время в научный оборот, позволяет составить более целостное представление, чем то, которое сложилось в конце XIX в. [865] Ср. Скабапанович, 1884, с. 198–203. Ведающийся для своего времени труд Н. А. Скабалановича в этой части совершенно устарел. Сводная работа о византийской администрации в Армении: (Yuzbashian, 1973–1974). За время, истекшее после появления этой работы, стали известны новые факты, которые учтены в этой книге. Списки администраторов подробно рассмотрены В. А. Арутюновой-Фиданян (Арутюнова-Фиданян, 1980). . Здесь же анализируются и сведения, характеризующие изменения в социально-экономической сфере при византийских правителях.

Тарон был присоединен к империи в 966 или 967 г. и стал обычной фемой. Сюда в 975 (или 974) г. прибыл Иоанн Цимисхий, направлявшийся против арабов. Византийский император расположился у Муша, близ крепости Айцеац Берд, и отсюда повел переговоры с царем Ашотом III Багратуни. Ашот передал Цимисхию отряд в 10 тыс. воинов, снабдил византийцев продовольствием. После победоносного окончания похода император в знак благодарности согласился с тем, что Айцеац Берд останется у Ашота. Он распорядился также, чтобы Ашоту были доставлены соответствующий хрисовул, 30 тыс. дахеканов, 2 тыс. рабов, 10 тыс. коней и 1 тыс. мулов. Передача произошла через посредство зоравара Дерджана и Тарона — протоспафария Льва [866] Матф. Эд., с. 18, 27. Выше уже говорилось, что испорченный армянский текст стал понятен только после исправлений Н. Г. Адонца. Изданная в 1956 г. подлинная хроника Смбата Спарапета подтвердила правомерность коррективов Н. Г. Адонца (զխրսոյվուլն армянского текста издатель вслед за Р. Ачаряном производит от греч. χρυσοφύλαξ, в то время как речь идет о хрисовуле). См. Adontz, 1965, с. 141–147 Смбат, с. 12. . Зоравар является точным соответствием греч. στρατηγός «стратиг», в этом смысле термин несколько раз встречается в послании Иоанна Цимисхия Ашоту III [867] См. в особенности Матф. Эд., с. 23 — կարգեցաք զօրավարս յամենայն թեԱս — «во всех фемах назначали зораваров», т. е. стратигов. . Н. Г. Адонц полагал, что речь идет об одном стратиге — протоспафарии Льве, который объединял под своей властью две фемы — Тарон и Дерджан. В подтверждение того, что обе области были объединены, Н. Г. Адонц ссылается на Асолика [868] Ас., с. 251. , рассказывающего, как после смерти Варды Фоки один из его приверженцев, магистр Чортуанэл, овладел Тароном и Дерджаном [869] Adontz, 1965, с. 145–146, 233–234. . Эта точка зрения нашла отражение и в новоармянском переводе Матфея Эдесского [870] Матф. Эд., 1973, с. 18. . Между тем такое истолкование основано лишь на убеждении, что в административном отношении Тарон и Дерджан составляли одно целое. Однако данные «Эскуриальского тактикона» исключают эту идею. Здесь отдельно названы стратиг Тарона и стратиг Дердзины-Дерджана [871] Oikonomides, 1972, с. 265.20 и 267.12. . Поэтому в соответствии с текстом армянских авторов — Матфея Эдесского и Смбата Спарапета, — следует считать, что донесение исходило от протоспафария Дерджана Льва и от анонимного стратига Тарона, т. е. от двух лиц, а не от одного, как полагал Н. Г. Адонц. Императорское же распоряжение должен был выполнить лишь стратиг Тарона, выражение «протоспафарий Дерджана», где сочетаются термин, означающий сан (а не должность), и обозначение территории, не совсем обычно, хотя подобный случай, по крайней мере в армянском контексте, засвидетельствован. Так, в надписи, высеченной от имени Саргиса Хайказна (1042 г.), последний назван «вестом Востока» [872] ЛК, с. 22, 1042а. , причем «Восток» здесь, по-видимому, не что иное, как довольно распространенное в армянских и грузинских текстах наименование фемы «Ивирия». Далее, по «Тактикону Бенешевича», с должностью стратига может сочетаться титул именно протоспафария, а не анфипат-патрикия, как в «Тактиконе Успенского» [873] Oikonomides, с. 47.14, 245.29. . Все это заставляет думать, что протоспафарий Лев был таким же стратигом фемы «Дердзина» (Дерджана), как и его анонимный соавтор донесения — фемы Тарой. Напомним, что послание Иоанна Цимисхия датируется 975 г. и приблизительно в это же время (971–975) был составлен «Эскуриальский тактикой».