Дмитрий Володихин - Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках

Свидригайло дал князей Полоцку и Витебску. Личности этих князей устанавливаются без труда. Западнорусские летописи, повествуя об аресте и казни князя Михаила Ивановича Гольшанского (1433), удачливого воеводы Свидригайло, затем, видимо, изменившего делу великого князя русского, именуют его в некоторых списках князем «полоцким», «полочанским» (летописи Евреиновская, Румянцевская, Ольшевская, Красинского и Рачинского). [329] ПСРЛ, т. 35, с. 142, 164, 189, 210, 232; KLR, с. 96. Именно чести Михаила Гольшанского-Полоцкого принадлежит единственная крупная победа сторонников Свидригайло в открытом полевом сражении: разгром войска литовского воеводы Петряша Монтигирдовича. Его последующий арест и казнь, быть может, связаны с активной деятельностью его родного брата, князя Семена Гольшанского, противника Свидригайло. Полоцкое княжение было получено князем Михаилом Ивановичем не ранее осени 1430 г., когда в Полоцке, по словам самого Свидригайло, то ли княжил, то ли наместничал некий «пан Василий». [330] Lewicki A. Powstanie…, с. 78.

В это же время князь Василий Семенович Красный из рода князей Друцких занимал в Витебске должность наместника или воеводы (в современном немецком источнике (1432) стоит слово « hewpt » Витебский). [331] Fortzetzung von Peter von Düsburgs Chronik…, c. 498; подробнее о князе Василии Семеновиче см.: KLR, с. 58; SD, с. 85. Этот вельможа был одним из доверенных людей Свидригайло и выполнял важнейшие его поручения. Еще в период Луцкой войны Василий Красный являлся ближайшим помощником великого князя литовского, вел от его имени переговоры с Ягайло и возглавлял крупные силы в столкновениях с поляками. [332] Długosz…, с. 409, 418–419; Бучиньский Б. Килька причинків до часів великого князя Свитригайла (1430–1433). // Записки наукового товариства імени Шевченка. — 1907, т. 26, кн. 2, с. 122, 136–137. В мае 1432 г. он утверждал договор между ВКЛ и Орденом в числе других князей (всего их было 6). [333] РЛА, с. 190. В битве под Ошмянами князь Василий Семенович сражался под стягами Свидригайло и попал в плен к Сигизмунду Кейстутьевичу. [334] ПСРЛ, т. 32. с. 154; т. 35, с. 34. Назначение этого человека наместником в Витебске с политической точки зрения вполне понятно. С другой стороны, род князей Друцких, к которому принадлежал князь Василий Красный, издавна владел землями на Полотчине и, видимо, имел наследственные права на княжение в Полоцке и Витебске. А. Хорошкевич приводит высказывание Ф. Бунге, считавшего, что князь Иван Семенович (управлявший Полоцком в 1409 г.) был сыном Семена-Лингвеня Ольгердовича: указанное предположение А. Хорошкевич считает менее вероятным по сравнению с собственной версией, согласно которой князья Семеновичи Друцкие пер. пол. XV в. оказываются внуками князя Андрея Ольгердовича Полоцкого. [335] АХ, вып. 3, с. 201. Следовательно, оценивается как «баснословное» родословие этой княжеской фамилии, устанавливающее связь ее с друцкими князьями времен Древнерусского государства. [336] Там же, с. 202. Но, во-первых, неизвестно, было ли какое-нибудь потомство у князя Семена Андреевича, сына Андрея Ольгердовича. Во-вторых, Й. Вольф приводит подробную родословную князей Друцких, а также ряд свидетельств источников середины — второй пол. XIV в., указывающих на существование уже в это время Друцких князей (в т. ч. в 1339 г., задолго до рождения князя Семена Андреевича [337] KLR. C. 55–56. ). В. Носевич, посвятивший поздним князьям Друцким специальное исследование, добавляет еще несколько подобных указаний. [338] Насевіч В.Л., указ. соч., с. 87–88. Оба исследователя с полным на то основанием считают наиболее вероятным происхождение поздних (XIV–XV вв.) Друцких князей от древней ветви наследников князя Бориса Всеславича, владевших Друцком еще в XII в. [339] KLR. с. 55; Насевіч В.Л., указ. соч., с. 89. В свою очередь древние князья Друцкие восходили к княжеской линии Полоцка, ко Всеславу-Чародею. Д. Александров высказывал предположение о смене в середине XIII в. в Друцке древнего полоцкого княжеского дома представителями дома черниговских князей. В любом случае к середине XV в. князья Друцкие должны были иметь уже весьма крепкие корни на Полотчине. Итак, династические права поздних князей Друцких на княжения в Полотчине (в т. ч. на Полоцкое и Витебское княжения) вряд ли могут вызвать сомнение. Что же касается князей Гольшанских, один из которых был поставлен Свидригайло управлять Полоцком, то и в данном случае династическое право не было нарушено: брат Михаила Ивановича Гольшанского, Александр, был женат на Александре Дмитриевне Друцкой, тетке князей Семеновичей Друцких. [340] KLR, с. 95. Таким образом, князья Гольшанские также получали право на те же княжения по более отдаленному родству, но в старшем поколении.

Разумеется, великие князья литовские имели к 30-м гг. XV в. уже достаточно власти, чтобы в большинстве случаев попирать наследственное право литовско-русских княжат. Но Свидригайло фактически взялся устанавливать своеобразный «новый порядок» в ВКЛ, и те назначения, которые он производил на территориях, неизменно оказывавших ему твердую поддержку, должны были соответствовать принципам традиционной легитимности. С этой точки зрения «династическая справедливость» играла не меньшую роль, чем факторы политической ситуации или наличия у претендентов на наместничество (княжение) земельных владений в данной области. Восстанавливаемая «старина», надо полагать, служила Свидригайло неплохим средством для поддержания верности литовско-русских князей.

Есть некоторые основания полагать, что в отношении внешней политики великий князь русский вернул Полоцку прежние права, ликвидированные Витовтом. В «Полоцких грамотах», изданных А. Хорошкевич, имеется договорная грамота между Полоцком и Ригой, датированная довольно странно. [341] АХ, вып. 1, № 50. В заголовке акта поставлено: «30-ые гг. XV в., до 1432 г.», а вот комментарий относит договор к осени 1438 г. [342] АХ, вып. 3, с. 209–210. Надо полагать, в первом случае была допущена опечатка. Весьма подробный и точный анализ палеографических и кодикологических особенностей этого памятника позволили А. Хорошкевич отнести его к 1430-м гг. [343] АХ, вып. 3, с. 206–208. Данная «широкая» датировка сомнений не вызывает. Но датировка более конкретная не находит убедительных доказательств. Осенью-зимой 1438–39 гг. между Полоцком и Ригой велись переговоры, связанные с возобновлением торговых отношений. В расходных книгах рижского магистрата отмечено пребывание в городе двух посольств: осенью 1438 г. и в начале зимы (1439). Переговоры закончились подтверждением великим князем Сигизмундом Кейстутьевичем Копысского договора. [344] АХ, вып. 1, № 52а. А. Хорошкевич полагает, что упомянутая выше грамота относится «…к первому этапу переговоров, когда в них участвовали только полочане и рижане… В противном случае в ней содержалось бы какое-нибудь указание на деятельность великого князя литовского». [345] АХ, вып. 209–210. Но грамота, как уже говорилось, носит характер договора, и это противоречит мнению, высказанному А. Хорошкевич. Во-первых, непонятно назначение двух договоров за столь малый промежуток времени (всего несколько месяцев), ведь посольство великого князя могло решить все вопросы разом. Во-вторых, договоры, как это повелось с конца XIV в… утверждал великий князь, а не город, и уж тем более не город, два года назад бывший мятежным. Нет ни малейших исключений (помимо указанной грамоты) с конца 1390-х гг. и до конца XV в.: полоцкая городская община могла самостоятельно вести международные переговоры, но не имела власти утверждать договоры. С другой стороны, в ряду великих князей, утверждавших полоцко-рижские договоры и, в частности, подтверждавших соблюдение условий Копысского договора 1406 г., есть только одно исключение, а именно Свидригайло. Поэтому нам представляется обоснованной следующая гипотеза: в период своего великого княжения, а скорее всего после создания Великого княжества Русского (осень 1432 г.), Свидригайло возвратил Полоцку право самостоятельно заключать договоры (по крайней мере с Ригой), утраченное три десятилетия назад, и полочане им воспользовались (не позднее падения Полоцка в 1436 г.). Впоследствии Сигизмунд Кейстутьевич вновь это право отобрал.